Ремесло Теней: Игла Дживана - Роман Викторович Титов

Я никогда не любил эту планету.

Скажу даже больше, я ее искренне ненавидел. Презирал всеми фибрами души. И каждый день, сколько себя помню, мечтал о том дне, когда, наконец, оставлю этот скованный льдом и задушенный бурей мир позади.

Стоя на выступающей в сотне километров от поверхности посадочной площадке и не обращая внимания на непрестанные завывания ветра, я смотрел на укутанное снеговыми облаками темно-фиолетовое небо Яртеллы и ожидал начала чего-то нового.

Впереди, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная ледяная пустыня, такая же безрадостная и унылая, как и большая часть моей жизни. Лишь изредка ее однообразное и белое, словно тело призрака, полотно разрывали кристаллические горные гряды. Порой их сверкающие пики вздымались так высоко, что пронзали нижние слои облачного покрова, теряя вершины за пределами видимости.

Кому-то такой пейзаж мог показаться очень живописным. Однако если бы этот неведомый кто-то вдруг пожелал ступить на поверхность планеты, в надежде насладиться незабываемым зрелищем, он сразу же изменил бы свое мнение. Ему бы подумалось, что в этой естественной неживой красоте есть кое-что еще, что-то угнетающее. Нечто такое же безликое, неотвратимое и пугающее, как смерть, таящаяся позади. Он бы ощутил навязанный чужой волей страх и пожелал бы только одного — убраться из этого гиблого, забытого всеми богами места, и как можно скорее.

Легкость, с которой я представил себя на месте случайного путника, наполняла грудь щемящим ощущением тоски, заставившим меня бросить гневный взгляд на темную громаду главной башни Цитадели. Она возвышалась над площадкой мрачным монолитом, похожая на гигантский указательный палец, и как будто о чем-то предупреждала — еще одно из недобрых предзнаменований. Жаль, я так до сих пор не научился их читать.

В течение долгих двадцати лет Цитадель была единственным местом, которое я называл домом, а ее обитатели были моей единственной семьей. Я до сих пор помню момент, когда осознал, что не смогу быть частью целого, и день, когда моя настоящая семья рухнула и разбилась вдребезги так же безвозвратно, как, созданная ветром ледяная скульптура.

День, когда пропала мама.

Десять лет прошло, как она исчезла, а я до сих пор виню себя за то, что позволил ей улететь. И, хоть, умом я понимаю, что у мальчишки едва ли были шансы остановить одержимую очередной идеей исследовательницу космоса, меня ни на секунду не отпускает ощущение, что все было неправильно.