Рюмка водки на столе - Юрий Витальевич Мамлеев, Дмитрий Анатольевич Горчев

Он был примерно на две головы выше меня. Я смотрел на него, задрав голову. Но это не имело значения, потому что он все равно стоял, а я сидел на скамье в парке. И если бы даже он был ниже меня, мне все равно пришлось бы задирать голову. На нем был теплый – чересчур теплый для конца мая в Кишиневе – костюм, белая рубаха, и у него был портфель. Ясно. Какой-нибудь проповедник сраный. Я хотел было послать его подальше, но у меня не было сил. Я просто сидел и моргал, глядя на него и чувствуя, как в моих глазах собираются слезы. Так всегда на другой день, если перепьешь. Я попробовал приподнять бутылку с пивом – два литра, – но у меня ничего не получилось. Он заботливо помог мне придержать пузырек и нацедил в пластмассовый стаканчик пивка. Я жестом поблагодарил и выпил.

– Вообще-то, – сказал я потом, отдуваясь, – пива я не пью.

– Тем более украинского, потому что украинское пиво это не пиво, а спиртосодержащий напиток с ароматизатором «пиво», – сказал я.

– Но похмеляюсь им с удовольствием, – признался я.

Он принял это за приглашение побеседовать. Все так же стоя надо мной, он спросил:

– Веришь ли ты в Иисуса, брат?

– Ясен хрен, – сказал я, потому что ждал чего-то подобного.

– Только не называй меня брат, – сказал я.

– У меня уже есть брат, и это не говно, типа вас, бездельников-сектантов, а настоящий мужик, нормальный, слышишь, черт тебя побери, – сказал я.

– Вот видишь! – сказал он и улыбнулся. – Бог есть, и Он дал тебе брата!

– Но брат сейчас ДАЛЕКО, – сказал я.

– Как же так получилось, что единственный человек, который меня понимает, находится ужасно далеко, а? – спросил я.

– Кстати, – спросил я, – что ты здесь делаешь? Ладно я работу прогуливаю, но ты-то, ты…

– Я проповедую, – улыбнулся он.

– Открой обзор, – сказал я.

Он присел, и я увидел, наконец, небо. Оно было синим, и огромный платан надо мной – ему лет семьдесят, подумал я, не меньше, – перебирал листвой, как карманник серебряной монетой между пальцами. И таких деревьев в парке было много. Парк был знаком до сантиметра. Я начинал здесь маленьким мальчиком, бегая кроссы в спортивной школе, и закончу от удара во время какого-нибудь особенно страшного похмелья, подумал я. Ох уж эта блядская Долина Роз. Центровое место всей моей жизни, подумал я. И хлебнул еще пива. Проповедник смотрел на меня с интересом.