Сочинения - Вашингтон Ирвинг

Проглотив изрядное количество пищи, голландцы ощутили чудесную бодрость и воодушевление и приготовились к бою. «Ожидание, – говорит летописец, – ожидание встало на ходули». Мир позабыл кружиться, или, вернее, замер, чтобы наблюдать схватку, точно олдермен [1] с круглым брюшком, созерцающий битву двух воинственных мух на своем камзоле. Глаза всего человечества, как водится в подобных случаях, были обращены на Форт Христины [2]. Солнце, словно маленький человечек в толпе на кукольном представлении, шныряло по небу, то здесь, то там высовывая голову и стараясь хоть одним глазком глянуть через плечи неотесанных облаков, которые толклись у него на дороге. Историки наполнили свои чернильницы; поэты махнули рукой на обед, потому ли, что берегли деньги на бумагу и гусиные перья, потому ли, что просто им нечего было есть. Древность угрюмо хмурилась из своей могилы, видя, как затмило ее Настоящее, – и даже Будущее, онемев, с разинутым в экстазе ртом взирало на поле брани.

Бессмертные боги, которые побывали когда-то в «переделке» под Троей, забрались теперь на перины облаков и поплыли над равниной, либо, под разными личинами, вмешались в толпу бойцов, потому что каждому из них хотелось присоседиться к пирогу славы. Юпитер отправил свой перун к известному меднику, чтобы тот навел на него блеск ради такого необыкновенного случая. Венера поклялась покровительствовать шведам и вместе с Дианой, прикинувшейся вдовой сержанта, направилась к укреплениям Форта Христины. Старый буян Марс сунул за пояс два пистолета, вскинул на плечо ржавый дробовик и побрел об руку с богинями, как пьяный капрал; а позади кривоногим трубачом плелся Аполлон, наигрывая самый фальшивый мотив.

На стороне голландцев-там волоокая Юнона восседала на обозной повозке; Минерва – ни дать ни ваять разбитная маркитантка – воодушевляла солдат на битву; подоткнув подол, она потрясала кулаками и доблестно бранилась по-голландски, немилосердно коверкая слова (ибо только недавно выучилась этому языку). А Вулкан изображал из себя неуклюжего кузнеца, только что произведенного в капитаны ополчения. Все объято было жутким безмолвием или шумной подготовкой: война подняла свою ужасную морду и громко лязгала железными клыками, наершив на загривке щетину штыков.

И вот могучие военачальники вывели вперед свои силы. Дюжий Ризинг стоял здесь, непоколебимый, как тысяча скал, защищенный частоколами, по самый подбородок, зарывшийся в глину траншей. Его отборные солдаты выстроились вдоль брустверов в свирепом наряде; каждый яростно нафабрил усы и напомадил волосы да так туго заплел их в косицу, что глядел из окопа, осклабившись, точно мертвая голова.