Дети Ивана Соколова - Владимир Григорьевич Шмерлинг

В последний раз отец пришел, когда мы только сели за стол. Мама держала полную до краев разливную ложку. Она вздрогнула и вылила суп обратно в кастрюлю.

— Что, не ждали? — засмеялся отец.

— Нет, ждали, ждали! — закричали мы с Олей, вылезая из-за стола.

Отец приподнял Олю. Она, как всегда в таких случаях, зажмурилась — знала, что сейчас полетит под самый потолок.

И вот она уже на полу, держится ручонкой за папин сапог.

Мама поставила тарелку отцу и сказала, будто скомандовала:

— По местам!

Из тарелок идет пар. Оля важничает, дует на ложку, а мне уже не до еды, лишь бы вволю наговориться с отцом.

Что суп! Едим мы его каждый день, а то и два раза в день, а вот отец так редко стал бывать дома. Уже давно мы не сидели все вместе за одним столом.

Казалось, отец только что пришел из бани, выбритый и гладенький. На нем все новое: зеленая гимнастерка и блестящий ремень без морщинок.

В углу, куда отец кидал обычно после бани мокрый веник, теперь лежит новый мешок, тоже зеленого цвета. У самого мешка отец поставил винтовку, прислонив ее к стене.

— Только смотри не подходи и не трогай, — слов но читая мои мысли, сказала мама.

— Я ему сам все покажу. Все приемы штыкового боя, — заманчиво произнес отец, ткнул в меня вилкой и тут же добавил: — Он у нас, Гена, сам как штык!

Тут пришла и моя очередь вступить в разговор:

— Я, папа, взаправдашнего Буденного видел, на машине, он мимо нашего дома проезжал.

— А может быть, обознался?

— Не обознался я, папа. По усам узнать можно, а я не только усы видел, но и звезды маршальские. Другого такого нет на свете. И не в музее видел на картинке, а у самого нашего дома.

— Верно, Гена, Семен Михайлович здесь, — сказал отец и задумался; потом быстро встал, достал из зеленого мешка пребольшой арбуз и в тишине, так что слышно было, как под ножом хрустела корочка, раз резал его пополам.

Оля выковыривала из своего куска черненькие семечки. Раз попался ей арбуз, она его по-своему раскромсает.

Мать стала собирать отца в дорогу. На дворе жара, а она положила в зеленый мешок шерстяные носки…

Отец достал из шкафа пачку фотографий и рассматривал их одну за другой.

— Вот какие мы с тобой девять лет тому назад были. И жили без Генки и Оли. Как мы без них жить могли! — сказал он маме и отобрал самые маленькие фотографии, положил их в партбилет, под блестящую бумажку, которой всегда обвертывал свою драгоценную книжечку.

Он отстегнул от цепочки новые наградные часы с надписью на крышке, а вместо них взял с комода старинные дедушкины, которые мы называли «цилиндр». Потом передал маме какие-то бумаги и напомнил, чтобы она приготовила мешки для капусты и отнесла их на завод. Папа несколько раз прошелся по комнате, подошел к маме и что-то сказал ей совсем тихо.