Рыжий сивуч - Анатолий Сергеевич Ткаченко

Тавазга спал плохо. Ночь была длинная, что ли, или вечером поужинал неважно, или водки не выпил? Может быть, жарко в доме? Жинка любит много топить, нивхи много топят, по старой древней привычке. Или ветер какой-то нехороший — вдруг от берега подует, как тогда охота?

«Нет, однако, разговор с председателем мешает», — подумал Тавазга.

Потом заплакал ребенок, Тавазга нащупал его в люльке, подвешенной к потолку, сунул под бок жинке, ребенок сам отыскал грудь, затих.

Тавазга покурил хорошенько, сказал себе: «Ну-ка, отдыхай» — и задремал. Ему приснилось лето, отмели чайвинской лагуны и сельдь. Много нерестующей сельди. Все тони запружены, каша, и вода, белая от икры и молок. Тавазга дремал и думал: «Опять этот сон приснился! Хороший, но уже надоел». И потому, наверное, что ему не хотелось видеть дальше старый сон, он снова проснулся.

Посмотрел на окно — уже белеет чуть-чуть. Собаки немножко скулят: мороз их трогает. Значит, часа четыре утра. Рано. Жалко, что рано. Все равно такой отдых никуда не годится, лучше ехать и на нарте подремать.

Еще покурил, походил по полу, пока не замерзли ноги, лег и на этот раз быстро уснул. Уснул, как утонул в теплой воде, не успев даже укрыться одеялом. И сразу же приснилась зима, холодное море, льды. Дует Тлани-ла — ветер с моря, идут к берегу нерпы и сивучи. Нерп много, сивучей меньше. Тавазга ищет сивуча. Вдруг видит — перед самой лодкой выныривает огромная голова таухурша. Голова рыжая. «Это счастливый сивуч!» — думает Тавазга, целится и стреляет.

От выстрела он проснулся — оказывается, старуха вышла во двор и сильно хлопнула дверью.

Было уже светло: можно было видеть стены, заклеенные картинками из журналов, ребятишек на кроватях, медвежью шкуру на полу. В окнах синей бумагой стоял снег.

«Хорошо проснулся, как раз», — сказал себе Тавазга, стал медленно одеваться — медленно, чтобы потом было тепло, и вспомнил рыжего сивуча. Усмехнулся: «Какой рыжий, никогда не видел такого!» — и почувствовал, что ему хорошо сегодня, будто впереди выпивка с дружками, будто купил ребятишкам конфет и еще чего-то, будто в доме много мяса.

Совсем легко вышел во двор, посмотрел в сторону моря, потом в сторону леса, подставил щеку ветру и выволок из-под навеса нарту. Собаки скулили, тявкали, чувствуя дорогу и еду. Еды не было, последние куски нерпичьего жира Тавазга скормил вчера и теперь полез в иё — сарай на сваях — найти чего-нибудь вожаку упряжки. Сгреб на ладони крошки, кусочки мяса и рыбы, бросил Метару. Конечно, это не еда, но для порядка надо, чтобы не обижался главный пес, чтобы любил Тавазгу. Настоящий обед будет там, на берегу моря, горячий обед — потроха сивуча. «Рыжего таухурша», — сказал Тавазга передовику.