Множество жизней Тома Уэйтса - Патрик Хамфриз

Когда издательство «Амфора» предложило мне перевести книгу о Томе Уэйтсе, я и предполагать не мог, в какую авантюру ввязываюсь. Большинство рок-книг, видеть, просматривать и читать которые мне приходилось во множестве, представляют собой обстоятельный, скрупулезный и, как правило, довольно занудный хронологический пересказ событий.

С большим уважением, а временами и любовью относясь к Тому Уэйтсу, я хорошо представлял себе место этого артиста на стыке одинаково любимых мною битников, джаза, раннего блюза, рока, музыкального авангарда и независимого кино. Но о деталях его творческого пути был осведомлен довольно слабо. Вот так, главным образом, из уважения и из остававшегося во многом неудовлетворенным любопытства к истокам и корням уэйтсовской музыки, я и взялся за перевод книги Патрика Хамфриза, полагая, что мне предстоит нечто вроде легкой познавательной прогулки по любимым местам.

Получилась не прогулка, а целое путешествие. Познавательное — да. Увлекательное — очень. Легкое — нет. Я окунулся в огромный мир, многие обитатели которого мне знакомы в лучшем случае понаслышке. Застревая порою на час-два над абзацем, я с удовольствием раскапывал множество новых фактов, подробностей и обстоятельств.

В такой книге, в книге о современном и актуальном художнике, контекст — исторический, политический, социальный, эстетический — значит многое, если не все. Патрик Хамфриз — обожатель и фанат контекста. К тому же он британец. «Эта книга, — признается он, — портрет Тома Уэйтса глазами европейца. Он — воплощение всего того, чем по эту сторону Атлантики нас очаровывает Америка: коктейль, смешанный Эдвардом Хоппером и Стейнбеком, снятый на пленку Копполой и пропитанный Керуаком… Музыка — абстракция Синатры с туманным взглядом, с изрядной примесью Дилана, Хаулин Вульфа, Этель Мерман и Джеймса Брауна».

В нашей рок-н-ролльной молодости советских времен — во всяком случае, в моем поколении — рок-вселенная воспринималась тоже скорее из Лондона и Ливерпуля, чем из Нью-Йорка, Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Но все равно нередко угол зрения смещался, и множество американских реалий, понятных и распознаваемых в Британии, оказываются русскому читателю малопонятными. То же касается и британского контекста — вещи, очевидные для автора книги и его соотечественника, ускользают от понимания иностранного читателя.

Раскрыть этот контекст, дать русскому почитателю Тома Уэйтса возможность проникнуть в глубину творческих образов не только любимого артиста, но и автора по-настоящему хорошей книги о нем — такой я видел свою задачу переводчика. Несмотря на опасения, что бессчетные примечания непомерно загромоздят книгу, я не смог отказать себе в удовольствии вести эти увлекательные раскопки, утоляя одновременно и собственное любопытство и свой извечный просветительский зуд. Стремясь прояснить читателю необъятную вселенную Тома Уэйтса, я, признаюсь, открыл в ней много нового и для себя самого. Великолепный Том Уэйтс настолько многогранен, творческие щупальца его охватили такой огромный пласт музыки, поэзии и кино, что книга о нем стала практически энциклопедией культуры последней четверти XX века.