Кредиторы гильотины - Алексис Бувье

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Только что пробило два часа утра. Погода была сырая и холодная, и сквозь густой туман слышался только глухой шум толпы, собравшейся на площади Ла-Рокетт.

Туман был до такой степени густым, что уже в трех шагах ничего не было видно. Агенты полиции с трудом сдерживали любопытных, не позволяя им приблизиться к тому месту на площади, где работали шесть человек. Они ставили эшафот, на который рано утром должна была упасть голова Корнеля Лебрена.

В тумане едва виднелись два красных фонаря, светивших рабочим.

Ночь, туман, гул толпы, стук молотков, моросивший мелкий холодный дождь – это была довольно мрачная картина. Кровь застывала в жилах, и человек невольно вздрагивал от ужаса. Холодный пот прошибал его в самом теплом платье.

Публика, присутствующая обычно на казнях, была вся в сборе – бледные лица со впалыми щеками, с мрачным огнем в глазах, худые фигуры в одних холстинных блузах. Раздававшиеся голоса были хриплыми от водки. Тут же находились женщины, молодые девушки, матери с грудными детьми, посиневшими от холода.

Большая часть этих людей уже не один раз приходила в этот самый час смотреть подобные зрелища. Казалось, они все были знакомы между собой. В толпе слышались крики носильщиков.

Обычные посетители разговаривали между собой таким образом:

– А, это вы? Здравствуйте! Я видел вас, когда казнили Лапомаре.

– Да, я никогда не пропускаю казней.

– Точно так же, как и я.

– Да, я вас припоминаю – мы были вместе.

– Сегодня нам будет лучше видно.

– О, сегодня не будет так много народа.

– Да, если бы не привычка, я тоже не пришел бы. Погода ужасная.

– А этот не то, что Лапомаре, – тот был молодец.

– Да, такие попадаются редко.

Уличный мальчишка, уже с вечера взобравшийся на дерево, говорил другому, сидевшему на соседней ветке:

– Мне здесь очень удобно. Если туман пройдет, то я увижу все отлично. Его последняя улыбка будет моей.

– Зачем тебе это?

– А как же! Мне завидно.

– И мне тоже.

– Я бы показал, как себя вести, если бы меня казнили… По правде сказать, наверное мучаешься недолго, всего какую-нибудь секунду… шее станет холоднее – и все кончено…

Находящаяся на другой стороне площади молодая девушка с голубыми глазами и нежным цветом лица обращалась к молодой матери, державшей за руку своего ребенка:

– Моя милая, – говорила она, – я боюсь только одного: чтобы его не простили.