Большой Хинган - Роальд Константинович Недосекин

В мае 1945 года мир ликовал: окончилась гигантская битва с фашистской Германией. В том же месяце через всю нашу страну, с запада на восток, пронеслась лавина воинских эшелонов с танками, орудиями, самолетами, автомашинами, полевыми кухнями, понтонами и ремонтными летучками на платформах. Подвести черту под второй мировой войной предстояло на далеких полях Маньчжурии…

Эшелон, в котором несколько вагонов и платформ занимала отдельная армейская рота ВНОС — он шел из-под Кенигсберга, — вскоре после Читы повернул на юг, на железнодорожную ветку, спускавшуюся в северо-восточный угол Монголии. Там готовился один из плацдармов формировавшегося Забайкальского фронта.

Днем солдаты видели удручающе-однообразную бурую гладь — гигантскую накаленную ржавую сковороду, от которой и пахло железом. Издали земля казалась укатанной, неправдоподобно-ровной; на самом деле вся она была в выбоинах, трещинах и жестких кочках с редкими пучками колкой травы. Езда по ней вытрясала душу. Небо над степью висело мутное, солнце — какое-то растекшееся, будто прорванный желток.

Теперь, вечером, степь была черна как уголь, хотя небо еще оставалось относительно светлым. Оно неожиданно приобрело глубину, прозрачность. На фоне светлого неба черными прямоугольниками выделялись крытые кузова машин, треугольниками — макушки палаток; люди видны были лишь по плечи. Дышалось легче, откуда-то долетали волны свежего воздуха.

Возле хозяйственной автомашины гудели голоса, — там раздавали хлеб и консервы. Из котла полевой кухни повар, «отец» Максюта, черпаком наливал в котелки чай. Чтобы ему было виднее, кто-то из шоферов включил переносную фару. Но тотчас раздался окрик:

— Погасить свет!

Ефрейтор Андрей Кречетников и его друг, старший сержант Иван Легоньков, расположились ужинать за машинами, подальше от глаз начальства. На одну пилотку положили хлеб, другой прикрыли электрический фонарик так, что свет падал узкой полосой на банку консервов. Ели молча и быстро, как привыкли на передовой. Потом закурили. Андрей Кречетников прилег на жесткую землю, закинул руки за голову.

— Как считаешь, Ваня, сколько провоюем с японцами? — спросил он, не вынимая изо рта самокрутки.

Легоньков глубоко затянулся, разгоревшаяся цигарка осветила нос, губы. Выпустил дым, лениво отозвался: