Но Элизабет почувствовала, что сквозь нее будто пропустили электрический ток, ее покоробило от его сверхобходительности.
— А почему же, собственно, вы так уверены? Он был превосходной мишенью для алчной молодой жены, не так ли?
Он не обиделся.
— Вы ужасно травмированы, я понимаю, но скоро все забудется. Вы поиграете сегодня вечером для нас? Может быть, что-нибудь из Скарлатти?
Она сыграла три пьесы Скарлатти после холодного ужина, и от аплодисментов у нее потеплело на сердце. Роуи Чалмерс стоял возле рояля, не сводя с нее глаз. Она гадала, кто же он такой и откуда знает Клода и Тимоти. Когда она закончила играть, то почувствовала, что устала, и криво улыбнулась Клоду, ожидая его неизбежной критики. Он ее не разочаровал, доставив тем самым удовольствие большее, чем все аплодисменты этого вечера. Похоже на возвращение в прошлое, пять лет назад, когда еще не было Тимоти.
— В третьем такте ты сфальшивила, точно как какой-нибудь из моих кретинов, — сказал Клод. — У тебя неплохая техника, но ты, к сожалению, не в лучшей форме — сказывается недостаток практики, моя дорогая Элизабет. Ты придешь, и Клод снова приведет в порядок твои пальчики, сделает их гибкими, ладно?
Роуи Чалмерс тихонько сказал ей на ухо:
— По правде говоря, я подумал, что вы ошиблись в седьмом такте вон там, на второй странице. Слишком много упражнений в технике и мало изящества.
Она рассмеялась:
— Вам с Клодом следует сравнить ноты.
— По правде говоря, я растроган, хоть плачь. Это расположило ее к нему, и она спокойно произнесла:
— Благодарю, мистер Чалмерс. Она увидела, как Марта типично французским жестом машет одному из гостей.
— Приятно познакомиться, мистер Чалмерс, — сказала Элизабет и оставила его в несколько растерянной позе рядом со старым камином, сложенным из камня.
Клод как раз вызвал для нее такси, когда Роуи Чалмерс снова вырос за ее спиной:
— Я живу недалеко от вашего отеля и арендовал “Пежо”. Машина быстроходная. Я был бы счастлив отвезти вас домой.
Клод перестал набирать номер, его темные глаза обратились к лицу Элизабет. Она знала, что он добр, но не хотела иметь ничего общего ни с кем, а в особенности с американцами. Тем более с американцем, знавшим Тимоти. Она застыла в нерешительности и смотрела, как Клод мягко опускает трубку на рычаг.
— Поедешь со своим другом, а, Элизабет? Марта и я надеемся еще увидеть тебя до отъезда домой.
Элизабет все не могла ни на что решиться, и ее это страшно нервировало. За последние месяцы она как-то совсем растерялась. Чувство уверенности приходило только тогда, когда она играла — Обещаю быть во всем, как Клод, — сказал Роуи Чалмерс. — Буду бранить вашу технику, без конца критиковать ваши пассажи, если угодно, могу даже назвать вас кретинкой.
