— Ты? А что тогда говорить обо мне? — Шарлотта взяла стопку листов с рассказом и бросила их на стол. — У тебя просто нет жалости ко мне. Ты прекрасно знаешь, что я не могу без слез читать твои рассказы.
Лори самодовольно усмехнулась:
— За это ты мне и платишь. Чтобы привлечь читателя, надо посильнее задеть его чувства.
Шарлотта вздохнула:
— И мои тоже. Я неисправимый романтик, и ты этим пользуешься.
Услышав шум, они посмотрели в сторону стеклянной двери и увидели приближающегося к ним издателя «Сидар-Ридж трибьюн» Сэма Харпера. Он, как всегда, был одет в безукоризненно сшитый костюм, и Шарлотта успела заметить, как подруга оценивающе посмотрела на него.
Шарлотте же все это было знакомо. Сэм Харпер производил неизгладимое впечатление на женщин, притягивая их взгляды как магнит, и заставляя сильнее биться их сердца. Большинство мужчин с такой привлекательной внешностью бывают чрезмерно эгоистичными. Сэм же умел вести себя так, будто и не подозревал, как потрясающе выглядит.
Сейчас его внимание было сосредоточено на пачке машинописных листов, которую он держал в руках.
— Гус, я просмотрел кое-какие цифры. Кажется, у нас серьезная проблема. Нам следует…
Он поднял голову, сделал несколько шагов, настороженно посмотрел на обеих женщин своими синими глазами и остановился.
Шарлотта, услышав жуткое детское прозвище, которым он наградил ее, когда ей было лет десять, невольно вспыхнула. Она тысячу раз говорила, чтобы он называл ее Шарлоттой или мисс Китс, особенно при посторонних. Но Сэм испытывал какое-то извращенное удовольствие, обращаясь к ней не иначе как Гус или Гусси — сокращенный вариант ее второго имени Августа.
Сдерживаясь, чтобы не нагрубить, она вытерла слезы со щеки и сказала:
— Привет, Харпер. Я и не слышала, как ты стучал.
Он оглянулся на дверь и пояснил:
— Я никогда не стучусь!
— Как раз это я и имела в виду. Что там у тебя?
Сэм долго и внимательно разглядывал ее, отмечая про себя опухшие от слез глаза и мокрые щеки.
— Что-нибудь случилось?
Шарлотта чуть не подпрыгнула от удивления. В его голосе ей послышалось некое подобие искреннего участия. Такого за тридцать четыре года, что она знала его, за ним не водилось. Даже после того как он толкнул ее в озеро и испортил ей тринадцатый день рождения: так он тогда ответил на ее роковую ошибку — признание в любви. Даже после этого она не услышала от него ничего, кроме нехотя, сквозь зубы произнесенного извинения.
— Да нет, все в порядке, — сказала Шарлотта.
