Брат по крови | страница 87
Проходят дни, похожие один на другой. Войне и конца не видно. Чувство безнадежности растет. Иногда мне кажется, что я становлюсь стариком и что мне осталось мало жить. Я начинаю мучительно рассуждать. Не рано ли причислять себя к старикам? — задаю себе вопрос. Да как сказать, — сам себе и отвечаю. Ведь старость наступает тогда, когда ты ощущаешь, что в мире теней уже больше любимых тобой людей, чем среди тех, кто еще остался рядом с тобой. Я все больше чувствую, что я одинок. На этом свете у меня только дочь, да и та скоро забудет меня. Есть еще Илона. Наверное, только мысль о ней и не дает мне до конца раскиснуть. Но Илона далеко. После госпиталя ее отправили в отпуск. Сейчас она кушает мамины блины да рассказывает ей страшные истории о войне. Недавно от нее пришло письмо. Я думал, что она уже забыла меня, но письмо хорошее. В нем много тепла. Надолго ли хватит у нее сил быть связанной с войной? Нет, на войну ей уже нельзя, да она и сама не поедет. Пишет, как хорошо ей в любимом городе, где никто не стреляет и не убивает друг друга, где по ночам не гремят взрывы, а утром видишь улыбающиеся безмятежные человеческие лица.
Опять же задаю себе вопрос: надолго ли эта ее связь с войной? Побудет в тишине — и ей захочется забыть обо всем, в том числе и обо мне. Это ведь естественно для людей: они часто не хотят помнить о плохом. А хуже войны ничего на свете нет. Илона забудет ее, а вместе с ней и меня. Тяжело, конечно, думать об этом, но нужно подготовить себя к самому худшему. Мне кажется, если Илона забудет меня, то мне уже в этой жизни делать нечего. Это была последняя попытка уцепиться за соломинку. Уцепился, но соломинка не выдержала… Да, я влюблен в Илону, кажется, я никого и никогда так не любил. Я заснуть порой не могу — мне все она мерещится. Но я чувствую, чувствую, что у меня ничего с ней не получится. Ну не пара мы, не пара! Она молодая, красивая, у нее вся жизнь впереди, а что я? Какая у меня перспектива? Пенсия? Старость? Недуги? Война и мне, и моим товарищам все равно когда-нибудь напомнит о себе. Кто-то с ума сойдет, а у кого-то сердце откажет. На нервах живем, а все болезни от нервов, говорил нам когда-то на лекции один профессор. А здесь еще и этот вечный холод, вечная простуда, плохая кормежка. Все это, конечно же, не пройдет бесследно. Впрочем, что думать о завтрашних напастях, если и сегодняшний день тебя не радует?
Из санбата возвратился начфин Макаров. Как и прежде, вечера у нас в палатке проходят под идиотским девизом: «Не уснешь, пока не выпьешь». Еще недавно я тяготился этими пьяными посиделками, а сейчас привык к ним. Пью наравне с соседями. Порой мне кажется, что я спиваюсь. Утром встану — сердце колотится. Надрываю его, вот оно и предупреждает: дескать, хватит меня и себя мучить, прекрати пить. А как прекратишь, если на душе болит? Была бы рядом Илона, тогда другое дело. Но ее нет. И только в памяти моей остались те незабываемые десять дней, которые я провел рядом с ней.