Брат по крови | страница 79



— Ну что же, надо вставать, — внезапно произнесла она, и это означало, что короткому нашему счастью пришел конец.

XXII

— Какое у тебя сейчас самое заветное желание? — спросила она меня.

Я хотел, чтобы Илона не провожала меня, но она взяла меня под руку и повела вниз.

Я не знал, что ей ответить. И только когда мы подходили к дверям, я вдруг сказал:

— Знаешь, я бы хотел сейчас вместе с тобой подняться на какую-нибудь высоченную гору…

Она с удивлением посмотрела на меня.

— Да-да, на гору! И оттуда, с высоты орлиного полета, я бы прочитал мои любимые пушкинские строки: «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины…» Помнишь это стихотворение?

— Да, помню, — сказала она каким-то чужим голосом. Я заглянул ей в глаза и увидел в них слезы.

— Я с детства мечтал забраться на какую-нибудь из кавказских вершин и посмотреть оттуда вниз, — признался я. — Начитался, понимаешь, Пушкина с Лермонтовым — вот и сходил с ума по Кавказу. Когда выпадет первый снег, наши отправятся прочесывать горы — хочу сходить с ребятами.

— Мы вместе с тобой побываем в горах, — сказала она. — Мы поднимемся на самую высокую вершину, и ты оттуда прочтешь свои любимые стихи.

— Да, конечно, мы вместе пойдем в горы, — согласился я. Мне вдруг в голову пришла дерзкая идея каким-то образом перетащить Илону в нашу часть. Ведь я уже не мог без нее.

В тот день мне удалось решить все свои проблемы, и я без всяких приключений возвратился в полк. А вот Червоненко не повезло: он не смог завершить свои дела и остался в Махачкале. А когда он вернулся, то сообщил мне страшную весть: когда наши медсанбатовские друзья возвращались домой, попутка, в которой они ехали, подорвалась на фугасе. Жора сказал, что погибли двое — Харевич и женщина. Вторую медсестричку в тяжелом состоянии вертолетом отправили в ростовский госпиталь.

Я не стал гадать, кто из двух девчонок остался жив, — я побежал к «полкану» и буквально вымолил у него командировку в Ростов. При этом мне пришлось соврать — дескать, в Махачкале мне не удалось получить все необходимые медикаменты, надеюсь, мол, что в Ростове мне повезет больше. Увы, в тот день мне не суждено было уехать — из штаба Объединенной группировки прибыло с проверкой очередное начальство, и Дегтярев запретил кому бы то ни было покидать полк. Только через неделю мне удалось вырваться и на перекладных отправиться в Ростов.

Город меня встретил холодным осенним дожнем и унылыми лицами прохожих. Здесь, как и в Махачкале, еще было много зелени, но зелень эта была уже какой-то чахлой, неживой. Будто бы это плохой художник попытался нарисовать летний пейзаж, но у него ничего не получилось.