«Не ты ли, милая, потеряла?» – спросила старушка и протянула бабушке какие-то бумажки. Пока бабушка соображала, что к чему и что именно ей дали, старушка ушла. Выйдя на освещенное место, бабушка увидела, что это потерянные карточки. Кинулась вдогонку, но никого не увидела. Пришла домой, стала рассказывать матери о том, что случилось, и только тогда поняла, что приходила блаженная Ксения, она и вернула потерю.
И это не единственный случай помощи Ксеньюшки во время войны. Многие рассказывали, что она, приснившись, предупреждала жителей потом разрушенных домов о бомбежке. Они уходили из дома, благодаря чему оставались живыми.
Семенова Тамара Вячеславовна
Наш дом раньше принадлежал заводу, потом завод закрылся, и дом остался бесхозным. А дом-то старый, аварийный. Крыша течет, трубы все сгнили, ни в одном подъезде дверь не открывается, потолок сыплется на голову. Мы писали во все инстанции, записывались на прием ко всем городским начальникам – толку никакого. Никто не хотел нами заниматься. В доме у нас живет одна бабушка, так вот, после всех наших безуспешных хождений по инстанциям она сказала, что надеяться теперь, кроме блаженной Ксении, не на кого. Слова ее мне в душу запали – моя мама очень любила матушку Ксению и постоянно ей молилась. Не знаю, как остальные соседи, а я стала молиться, чтобы Ксеньюшка нам помогла. Несколько раз ездила на Васильевский, на Смоленское кладбище, хотя живем мы на другом конце города. В один прекрасный день у нас появились рабочие и стали ремонтировать крышу. Мы все засуетились, побежали выяснять, откуда такое счастье. Оказалось, что дом передали на баланс городу и теперь будут чинить. Уж весь починят или нет – не знаю. Но крыша у нас больше не течет. Спасибо блаженной, вразумила власти.
Николаенкова Ольга Гавриловна
Мы вместе с сестрой живем в деревне, держим коз и кроликов. Сестра у меня женщина очень религиозная, каждый год ездит в Петербург поклониться блаженной Ксении. Уехала и в этом июле, а я остался дома – корма заготавливать надо было. Пошел косить траву. Так получилось, что косой себя по ноге задел. Кровь полилась ручьем. А я на дальнем лугу был. С собой бутылка воды, и все. И людей вокруг никого. Кровь текла сильно, нога болела. Прошел несколько шагов, стянул майку, замотал ногу. Кровь не останавливалась.
Я потерял сознание; что потом было – то ли видение, то ли явь, – сказать не могу. Подходит ко мне старушка. Сухонькая такая, сгорбленная, в какое-то рванье одетая, только платок новый, белейший. Села рядом, по голове меня погладила и говорит: «Ты, милый, долго не спи, голова заболит». И ушла. Тут я очухался. Смотрю, а кровь-то остановилась. Плюнул на сено, поплелся домой, в медпункт. Фельдшерица на ногу посмотрела и говорит: «Антон, а ты как кровь-то смог остановить? Ведь жилу задел. Тут зашивать надо, в больнице». В больницу мне никак нельзя – на кого я хозяйство оставлю, да и ехать до нее далеко. Наложила она мне повязку, велела прийти на перевязку. Замотался я, не до перевязок, да и нога не болела. Через неделю ее встречаю, она ко мне с упреками: куда потерялся, без ноги хочешь остаться, гангрена будет. Посмотрела, а на ноге только тонкий шрамик. В тот день и сестра из поездки вернулась.
