– А вот выпить – не дадут, – улыбнулся Василий, использовавший последний веский аргумент.
Однако его слова только вызвали дополнительное раздражение бродяги:
– Да и черт с ней, этой выпивкой! Через нее, проклятую, все мои беды! Думаешь, как я на улице-то оказался? Квартиру, оставленную мне родителями, пропил! Может, в тюряге меня вылечат! Я уж сколько раз кодировался – и все без толку. Только вот я не пойму, чего ты, начальник, хочешь.
– Чтобы все было по закону, – твердо сказал Василий.
– А оно по закону и есть, – не смутился мужчина. – Я признался и на попятную идти не собираюсь. А тебя, голубок, пусть совесть не мучит. Заслужил я ее, тюрягу! А выйду – начну новую жизнь. Смертной казни сейчас нет, много мне не дадут… Это мне твой капитан сказал.
Семенов тоже перешел на «ты»:
– Ты так рассуждаешь, будто едешь на курорт! А если тебя на зоне калекой сделают, если, чего доброго, забьют в драке до смерти? И такое бывает! Там не только баланду хлебают.
Глаза заключенного потемнели от злости:
– Ты меня не пугай! Пуганый я уже. А смерть… Она за нашим братом и так по пятам ходит. Дня три назад в подворотне так парни молодые меня отмолотили. – Он приподнял свои лохмотья, показав Василию черные синяки на боках. – Говорят: ты не человек, ты – мусор!
Семенов вздохнул:
– Ну, как хочешь…
– Ступай отсюда, начальник, – тихо сказал бомж. – Вижу: хороший ты парень, да только многого еще не знаешь. А на суде я собираюсь подтвердить свои показания. Это мое окончательное решение!
Василий повернулся и вышел из камеры. Несмотря на готовность и даже желание бомжа как можно скорее оказаться на зоне, какое-то мерзкое чувство терзало душу молодого опера. Лейтенант возвратился в кабинет Опарина и сел на стул. Григорий все прочитал по лицу подчиненного:
– Ну, прав я? Вот так-то!
– С такими методами мы далеко пойдем – Семенов словно выплюнул ему в лицо эту фразу.
Капитан медленно встал и схватил его за шиворот:
– Ты что, сосунок?! Неприятностей захотел?
– Уберите руки, – крикнул Василий. – Вы… Вы…
Он так и не нашел подходящего слова. Звонок телефона, от которого оба вздрогнули, словно зазубренной пилой вклинился в эту напряженность. Опарин отпустил лейтенанта и снял трубку:
– Слушаю. Что?! – Его лицо посерело на глазах. – Да, мы выезжаем. – Он брякнул трубку с такой силой, словно хотел раздавить ненавистный телефон. – Накаркали мы с тобой неприятности. Два трупа у нас! Собирайся.
Семенов сразу забыл о бомже:
