Гордый, не обратив внимания на его реплику, продолжал:
— Жил я тогда в студенческом общежитии. Днем лекции. После лекций зубрежка в общежитии, вечером тренировка в спортивном клубе…. Я ведь, Федя, был кандидатом в мастера по боксу…
— Да уж, ты в зоне, иногда давал об этом кое-кому понять, — усмехнулся Хромов. Он с улыбкой наблюдал, как горделиво загорелись глаза Гордого, как по-молодецки он попытался расправить свою впалую грудь.
Однако взгляд его также быстро потух, как и вспыхнул. Он кашлянул, пригубил стакан с соком, и продолжил.
— Ты же знаешь, Федя, я сельский парень. У матери нас было четверо…. Я самый младший. А сейчас вот, совсем один. — Голос его предательски задрожал. — Мать умерла. Старший погиб в шахте…. Был там забойщиком. Другой, в Афгане…. А третьего, так разыскать и не смог. Вот так-то, Федя. — Гордый смахнул ладонью выступившие слезы и замолчал. — А отец?.. Тот погиб на фронте в самом конце войны. Под Кенигсбергом…
— Ну ладно, прости. Я немного отвлекся. — Голос Гордого снова приобрел твердость. — А что было дальше? А дальше…. На одну стипендию, как ты знаешь, не проживешь. Хотелось и в кино, и на танцы…. Тут и девчата…. Вот мы и подрабатывали. Разгружали ночами на железнодорожной станции вагоны.
Пришли, как-то после одной разгрузки в общежитие поздно вечером. После душа поужинали, чем Бог послал. Потом вышли покурить на волейбольную площадку. Не на саму, конечно, — улыбнулся Гордый, поймав удивленный взгляд Хромова, а на скамейки, которые там стояли. Как сейчас помню, — вечер был теплый, тихий. А рядом было рабочее общежитие, с ребятами из которого мы часто играли в волейбол. Подходит к нам один оттуда, и спрашивает, кто желает подзаработать. Ребята отказались. Им хватило и вагонов подзавязку. А я взял, и согласился.
— Что делать-то? — спрашиваю.
А парень говорит, что товарищ получил квартиру. Жил в однокомнатной, а сейчас перебирается в двухкомнатную. Нужно помочь, перевезти вещи…
— Я, дурак, взял и согласился…. А так было все устроено, что не подкопаешься: и машина бортовая, и шофер с путевкой. Загрузили на машину вещи…. Меня еще удивило, что мебели не было никакой…. А когда со мной рассчитались, да еще угостили водочкой, мне стало все равно. Я еще спросил тогда, — где выгружать-то, давайте, помогу…. Сказали, что справятся сами…. А на следующий день меня взяли. Вот так-то, Федя. И слушать меня тогда никто не захотел, когда я попытался объяснить, как все было на самом деле…. Они и сдали меня, сучары…. Поверишь, сколько лет прошло, а здесь, — Гордый коснулся рукой груди. — А здесь, — он вдруг напрягся и махнул рукой, — да что там говорить. В общем, поломали судьбу…. То, что для воровской братии, человек дерьмо это мне и тогда было понятно. Но, чтобы человек для следователей и судей был дерьмом, это было тогда для меня открытием.
