Веригин явно уходил от ответа на поставленный вопрос, и Лустенко прекрасно видел и то, что тот находится в явной растерянности.
Телефонный звонок прозвучал неожиданно и резко.
— Слушаю! Да, да! — прокричал фальцетом в трубку Веригин.
Трубка что-то верещала тонким металлическим голосом. Но потому, как менялось лицо Веригина, превращаясь из растерянного в злое, и наоборот, — вести для него были далеко не те, которых он ожидал.
Лустенко подспудно догадывался, что речь шла о провале операции «наркотик». И он не ошибся: Оперативная группа, составленная из сотрудников прокуратуры и местного райотдела милиции, пакет с наркотиком, который сами же и подбросили, не обнаружила.
Бросив на рычаг трубку, Веригин, держась рукой за левую половину груди, рухнул в кресло. Лицо его было бледным. Хватая рукой воздух, он с трудом вытащил из кармана таблетку и протолкнул ее в рот.
— Что с тобой, Сема? — с тревогой вскочил с кресла Лустенко, — я сейчас «скорую» вызову, — потянулся он к телефону.
— Не надо! — остановил его Веригин. — Сейчас все пройдет… — И вяло, махнув рукой, прикрыл глаза. Затем, словно очнувшись, резко дернулся, и пронзительным взглядом уставился на Лустенко. Он что-то попытался сказать, но вместо слов из его рта вылетали какие-то шипящие звуки.
— Сема, Сема, — укоризненно покачал головой Лустенко, — ну зачем тебе все это?
— Что, это? — голос Веригина, все же нашел выход, и лицо его стала принимать нормальный вид.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — проложил Лустенко. — И ты, и я, мы оба прошли большую жизненную школу, и не нам с тобой рассказывать, что каждый нормальный человек, в большей, или меньшей степени носит бремя тщеславия…. Но не в ущерб, же своему здоровью! Ты же всего достиг, о чем мечтал…
— О чем мечтал?! Что ты можешь об этом знать?! — Веригин достал из кармана платок, и в который раз высморкался.
— Неужели забыл? — усмехнулся Лустенко. — А помнишь, когда ты был еще старлеем, кричал, как-то, по пьяни, на своем же дне рождения, что добьешься полковничьей папахи, что бы тебе ни стоило?.. Помнишь?
Бледное лицо Веригина медленно становилась багровым. Налившиеся кровью глаза в бешенстве уставились на Лустенко
. Но словно не замечая этого состояния, тот продолжал:
— И надо отдать тебе должное, Сема. Ты добился своего. Как? Это уже не имеет значения. Ты стал полковником госбезопасности. А сейчас, когда уже пришло время быть на заслуженном отдыхе, ты вдруг перебрался на работу в прокуратуру…. А может быть тебя «подобрали» покровители? А, Сема? А что?.. Лампасы впереди. Нет, прости. Лампасов в прокуратуре нет. Значит, генеральские эполеты пообещали? Я прав, Сема?
