Егерь, подполковник в отставке Толя Тищенко, по имени его называли только близкие люди, встретил Павла и Лустенко улыбкой. Забрал улов, направился к столу чистить рыбу.
Из камышового мыска донесся сначала перестук уключин, а потом появилась и лодка с Хромовым и Васьковым.
— Значит, Витя, завтра в путь-дорогу, — Павел задумчиво посмотрел на сверкающую бликами водную гладь озера и, вздохнув, добавил, — а когда снова встретимся, один Бог знает…
— Я тебе позвоню, Паша, — с улыбкой полуобнял друга Лустенко, — из Москвы, когда вернусь из Польши.
В стороне навеса, где вокруг костра стояли их друзья, донесся хохот.
Павел с Лустенко переглянулись, и быстрым шагом направились к ним.
— Что за шум, а драки нет? — спросил с улыбкой Павел.
— Да вот, Александрыч, — поднял красное от жара костра лицо Тищенко. — Эти умники, — кивнул он в сторону ухмыляющихся и подмигивающих друг другу Васькова и Хромова, — учат меня, старого рыболова, как готовить уху. И вычерпывая из висящего на треноге ведра тугую серую накипь, немного помолчав, скомандовал:
— Готово! Давайте собирать на стол…. А запах-то, какой?! — и бросил торжествующий взгляд на Хромова с Васьковым.
— Итак, друзья, — обвел всех сидящих за столом Лустенко. — Позвольте мне сказать пару слов, — он медленно поднялся, держа в руке стопку с водкой.
— Я хотел бы помянуть сейчас одного, совсем недавно ушедшего, в мир иной, человека. Человека, которому, я не боюсь в этом ошибиться, пришлось столкнуться со всеми превратностями судьбы, которая выпала на его долю. Из всех сидящих за этим столом, его знают только я и, конечно же, его давний знакомый, — Лустенко посмотрел на Хромова, — Хромов Федор Иванович.
Все встали, подняли стаканы и молча, не чокаясь, выпили.
Когда все, покряхтывая и сопя, расправлялись с ухой, Лустенко, выбрав удобный момент, постучал ложкой по стакану.
— А теперь, друзья, я хотел вам сообщить, ради чего мы все собрались за этим столом. Я хотел бы выразить вам всем слова благодарности за ту помощь, которую вы мне все оказывали. Спасибо вам, друзья мои, — Лустенко обвел всех повлажневшим взглядом и склонил голову…
Витас, а по документам, Антанас Петраускас ехал в огромном комфортабельном, но полупустом, автобусе. Слева, через проход, сидела молодая женщина. Она вошла на последней остановке, рядом с небольшим хутором. Он прошелся взглядом по красивому лицу, но, наткнувшись на равнодушный взгляд, отвернулся к окну.
В быстро густевших сумерках проносились пятна хуторов, с шумом, встречные машины, и запряженные лошадьми повозки.
