– Забирай, мне не жалко.
– Им только грудь и подавай.
– Я уже советовала тебе попридержать язык.
Желая скрыть смущение, Сара подобрала занавеску и положила ее край на подоконник.
– Я серьезно. Говорю же, что наблюдала, как ты шагаешь по улице и сворачиваешь за угол. Видела я, как глазеют на тебя мужчины. Иногда им бывает интересно рассматривать твои ноги, иногда – лицо, но все равно их глаза возвращаются к твоей груди.
– Филис! – Упершись одним коленом в кровать, Сара обеими руками схватила сестру за плечи и прошипела: – Прекрати такие речи! Тебе всего семнадцать лет, а ты позволяешь себе то же самое, что уличные кумушки!
Кровать заходила ходуном. Шуточная борьба продолжалась до тех пор, пока пружины не расскрипелись вовсю и Сара не взмолилась:
– Немедленно уймись! Того и гляди разбудим мать.
– Ничего не могу поделать: не растет у меня, хоть плачь!
Обе лежали навзничь, задыхаясь от смеха.
– Делать ничего не надо, у тебя и так кое-что имеется.
Возня возобновилась, пружины опять подали голос.
– Ты хоть знаешь, что должна сходить исповедоваться?
– Почему?
– Потому что ведешь такие разговоры.
– Ах, Сара, в некоторых вещах ты еще совсем дитя. Неужели ты бы на моем месте обсуждала с отцом Бейли свой бюст?
Сара поднялась с кровати. Борьба продолжалась, только теперь это была внутренняя борьба. Она длилась уже очень давно. Ей хотелось громко высмеять нелепое предположение Филис, но в то же время она знала, что в нем нет ничего смешного: если бы вина за нечестивый разговор про грудь лежала на ней, она бы обязательно покаялась в дурных мыслях.
Пока она стояла в задумчивости, внизу хлопнула дверь. От этого звука Филис тоже соскочила с кровати.
– Давай ложиться, – шепотом поторопила она сестру.
Они стали одновременно раздеваться, хотя на пространстве в два квадратных фута между стеной и железной койкой это казалось невозможным делом. Стоило им синхронно нагнуться, чтобы подобрать брошенную на пол одежду, и они столкнулись ягодицами, что вызвало у Филис смешок. Сара, вешая свою одежду на крючок за дверью, приложила палец к губам, призывая ее к молчанию. Потом они так же синхронно опустились на колени, осенили себя крестным знамением и зашептали молитву.
Сара, удерживая пружины матраса от предательского скрипа, дождалась, пока Филис осторожно заползет на свое место у стены, и только потом ослабила нажим. Наклонившись к сестре, она услышала ее шепот:
– Он огорчится, что мы дома; придется ему поискать другой повод, чтобы побушевать.
