Поднимаясь в кабине с невозмутимым Гавом, который воспринял свою явно первую поездку на лифте как нечто само собой разумеющееся, Пальчик неожиданно обратил внимание, что…
Но тут лифт с медной музыкой остановился напротив двери, на матовом стекле которой виднелась цифра «5».
А Пальчик по-прежнему неотрывно смотрел на кнопочную панель кабины. Он впервые заметил, что на ней не пять кнопок, а восемь. Последние три были перечёркнуты тусклой красной краской. Впрочем, такое встречается и в новых домах, но Пальчик с подобным не сталкивался и поэтому очень заинтересовался странным явлением: дом пятиэтажный, а кнопок восемь! Да ещё шестая, седьмая и восьмая — почему-то запрещённые!
Какой бы мальчишка устоял перед соблазном нажать хотя бы на шестую кнопку из любопытства? Пальчик не устоял. К тому же, он вдруг искренне поверил, что обязательно случится что-то немыслимо удивительное!
И кабина взяла и поехала. Лифт остановился… на шестом этаже. За решёткой на двери чётко красовалась цифра «б».
Вновь использовав тросточку, на этот раз её изогнутую ручку как крючок, Пальчик осторожно отворил, сначала внутрь, узорные дверцы кабины, затем, затаив дыхание, — дверь этажа наружу.
В лицо пахнуло ветром. Пальчик стоял потрясённый…
— Пошли? — раздался чей-то басок.
Пальчик оглянулся. Но, кроме Гава, здесь больше никого не было. Почудилось?..
Дверь лифта была распахнута прямо в какой-то густой, дремучий парк. Здесь, на «шестом этаже», уже была осень с ворохами жёлтых и красных листьев. Вечерело, от деревьев падали длинные тени…
Не решаясь выйти из кабины, Пальчик потрогал рукою кленовый лист у двери. Лист оказался настоящим.
Гав внезапно выпрыгнул наружу и обернулся.
— Эй, Пальчик! Айда за мной, — баском позвал он. — Гав-гав!
— Так это… ты? — вконец растерялся Пальчик.
— А кто же? — с достоинством ответил пёс. — Ясно, я. Гав-гав!
— А разве ты разговариваешь?
— Как видишь, — пожал плечами пёс.
— А почему?
— А, а, а, — передразнил его Гав. — Бэ! Откуда я знаю? Я сам здесь в первый раз. Гав-гав!
— Но ты и говоришь, и лаешь… — Пальчик всё ещё не решался выйти. Пёс на мгновение задумался.
— Не знаю, почему я говорю по-человечьи, но лаю, наверно, потому, чтоб не разучиться.
Пальчик хмыкнул и, наконец, осмелился выйти, на всякий случай подперев приоткрытую дверь «этажа» папиной тросточкой, чтоб не могли вызвать снизу кабину. Шахматный кафель «лестничной площадки» лежал перед входом прямо на земле. Кабина лифта одиноко стояла в укромном уголке парка и напоминала старый забытый киоск с двойными дверьми.
