— Наши лютые враги — воины племени арракоев.
Тут шествие приблизилось к карбету и стали слышны крики толпы. Бабоюн-Книфи не успела снова взять тамбурин, как Ягуаретта услышала слова:
— Бледнолицые идут на смерть! Они отважно встречают смерть!
— Бледнолицые! — воскликнула маленькая индианка. — Матушка, ты обманула меня!
Не дав колдунье опомниться, Ягуаретта распахнула дверь и увидела Геркулеса с Пиппером: они сидели на циновке, которую несли четыре жреца.
Ягуаретта замертво рухнула на руки матери.
Придя в себя, Ягуаретта тотчас же воскликнула:
— Спаси его, матушка! Если любишь свою дочку — спаси его!
Колдунья, подняв очи горе, в отчаянии произнесла:
— Горе! Горе! Крепка сила черных чар — она его не разлюбила!
— Спаси его! — повторила Ягуаретта. — Ты можешь его спасти: тебя слушают вожди, твои слова для них священны. Скажи им, что великий дух велел отпустить чужеземцев. Спаси его, матушка, а не то я умру у тебя на глазах: у меня на ногте вурара[20]!
Произнеся эту страшную угрозу, маленькая индианка показала матери палец: ноготь был покрыт чем-то вроде коричневой блестящей резины.
Увидев этот страшный яд у своей дочери, колдунья остолбенела и закрыла лицо руками.
— Не спасешь его — я умру, — опять сказала Ягуаретта.
— Не могу! — вскричала колдунья. — Не могу: как ни просила я его разрушить чары, которыми он тебя околдовал, он оставался тверд передо мною. Тогда я разгневалась и объявила Уров-Курову, что, если казнь отложат хоть на час, произойдут страшные беды. Он должен умереть на заходе солнца.
— На заходе солнца… — откликнулась Ягуаретта.
— Да, увы, на заходе солнца, — сказала Бабоюн-Книфи. — Но не делай того, что ты сказала! Это страшно — не делай этого!
— Спасибо, матушка. Ты сказала, когда он умрет. В этот час и я смогу умереть. На заходе солнца у тебя не станет дочери, если чужеземца не отпустят.
Колдунья бросилась к дочери.
— Я не дам тебе это сделать, я вырву у тебя этот ноготь!
Ягуаретта поднесла палец к губам.
— Еще шаг — и я умру на месте!
— Горе! Горе! — запричитала мать, обхватив руками голову.
— Не плачь! — воскликнула Ягуаретта. — Некогда плакать!
Она указала на солнечный луч, косо падавший на стену через отверстие в потолке, и произнесла спокойным голосом, что был страшнее всякого крика:
— Гляди, матушка: тень все выше и выше ползет по стене. Так тень смерти подступает к бледнолицему. Так тень смерти придет к твоей дочке, если ты не захочешь спасти его.
Ни слова не ответив, колдунья выскочила из хижины и прибежала к табуи, растолкав толпу. Ягуаретта побежала следом за ней.
