Улток не раздевался. Прежде чем заговорить с рабами, он вышел из комнаты убедиться, что их никто не подслушивает: перегородки в местных домах обыкновенно очень тонки.
Внимательно все осмотрев и удостоверившись в безопасности, колонист вернулся, но заговорил все-таки шепотом:
— Где вас поместили? — спросил он Тарпойна.
— В доме рядом с сушильней для кофе, массера, — ответил тот.
— Вас запрут на ключ, это ясно. А что окна?
— Мы подумали об этом, массера. Решеток нет. Если нужно, мы сможем спуститься во двор на поясах.
— Как только вас запрут, спускайтесь и ждите меня у моста.
— Слушаем, массера.
— Но здесь ли Уров-Куров? — сказал колонист себе под нос.
— Перед заходом солнца Уров-Куров с сыновьями были в лесу, массера.
— Откуда ты знаешь?
— Они с сыном спрятались в тростниках у бири-бири и хотели убить здешнего охотника.
— «Серебряную бляху», — пояснил другой мулат, — одного из самых храбрых людей в колонии.
Он имел в виду знак, которым Купидон был награжден за храбрость.
— А ты это откуда знаешь? — удивленно спросил Улток.
— Они не убили «Серебряную бляху», он сам одного индейца ранил, а другого, может быть, убил.
— Сейчас он рассказывал об этом на кухне, — добавил Силиба.
— Проклятые растяпы! — воскликнул колонист и в бешенстве топнул ногой. — Так высунуться! Они все погубят, все! Уров-Куров старый воин, как он мог быть так неосторожен? Все пропало, здешние люди наверняка готовятся к обороне.
— Должно быть, так, массера, — ответил Тарпойн. — В доме неспокойно, и я видел, как через двор идут негры с оружием.
— Чума забери этих индейцев! — в новом приступе гнева повторил колонист. — Такой случай пропал!
— Если хочешь, массера, мы можем поджечь сушильню, — сказал Силиба.
— А в суматохе зарежем Белькоссима, — продолжил Тарпойн. — Без управляющего негры будут все равно, что куры без агарми[9].
— Индейцы прячутся теперь в кофейных деревьях и ждут сигнала, — продолжил Силиба. — Они увидят пламя и придут сюда, а мы выдвинем для них мост.
— Я узнал, где комната молодой хозяйки, — сказал Тарпойн. — Она заперта изнутри, но, — продолжал он таинственно, — на мой голос откроется. Пока тушат пожар, мы с братом похитим бледнолицую барышню. Завтра на рассвете она будет на твоей шхуне, и мы выйдем из бухты Палиест в море. Если за ней приедут к тебе на плантацию, ее там не найдут и подумают, что она в плену у пяннакотавов Уров-Курова.
Покуда рабы излагали этот гнусный план, впрочем, очень мало отличавшийся от того, что придумал сам плантатор, Улток сидел и размышлял.
