Он оставил дверь приоткрытой, позволяя свету проникать внутрь, но я клянусь, что увидела озорную улыбку на его лице, когда он уходил.
Старый лес на границе поместья Чаттертон-Джонс был полон дубов, свежих зеленых опушек, пятнистого света и такой тишины, которая обычно действовала мне на нервы.
Земля под ногами была мягкой, покрытой слоем старых засохших листьев и опавших сосновых иголок. Мы с Адамом медленно шли по ним.
Это был тот самый лес, по которому Иззи провела нас вчера, но тогда я была настолько сфокусирована на Николасе, шедшем передо мной, что совсем не заметила окружающей красоты, совершенства тишины и спокойствия. И я начинала понимать, что это далеко не единственное, что я пропустила, пока бежала по жизни.
Железное расписание Иззи гласило, что мы должны побродить здесь поодиночке и поразмышлять о том, кто убил лорда Сазербая, прежде чем мы все соберемся в гостиной для большого финала. Мы с Адамом не слишком много думали об этом. Но мы мало разговаривали. Точка.
Задыхались от поцелуев? Обнимались? Да. Этого было много.
— Что случилось? — спросил Адам, заметив, что я нахмурилась.
— Я немного… сбита с толку всем этим… — Я сжала губы и покачала головой. — Я не знаю. Все так…
Его лицо стало серьезным, он взял мою руку и сжал ее.
— Я знаю, Корина Фрейзер. — Из-за теплоты его глаз в носу снова начало жечь. — Я знаю, сколько боли тебе причиняли в жизни.
Я отвернулась, не в состоянии смотреть в лицо истине, которую он только что высказал. Он подождал, пока я втянула воздух ноздрями и попыталась побороть жжение. Я не плакала ни перед кем. Никогда. Не теми настоящими мокрыми слезами, от которых лицо опухало и текла подводка. Я не слишком этим горжусь, но я могла выжать несколько идеальных капель из глаз, когда того требовала ситуация и когда это помогало мне получить, что я хочу. Но я считала свои слезы. Я решала, сколько упадет и когда. Я всегда контролировала ситуацию.
Он продолжил говорить, когда я уставилась на куст падуба и не ответила.
— Я понимаю, почему ты нарочно избегала или разрывала отношения, когда они грозили стать серьезными.
Правда? Надеюсь, он расскажет мне.
И я надеялась, Адам не мог видеть сквозь горошек и помаду. Я надеялась, он не мог заглянуть внутрь меня, словно я была сделана из стекла, и не мог рассказать мне, что написано у меня на сердце, потому что я сама не могла расшифровать это. С Адамом я не могла быть загадочной и непредсказуемой. Это два моих главных способа держать мужчину в напряжении, не позволять ему найти равновесие, в то время как мои каблуки прочно стояли на полу. Но Адам знал обо мне все, в то время как я упустила столько очевидных вещей о нем.
