Череп в моей руке вдруг становится тяжелым, словно бронзовый шар, выворачивается — и падает в море, не порождая ни кругов на воде, ни брызг, ни пены.
— Это судьба. Наверно… Кто знает, какие люди плыли в Колонь на том корабле? Были ли среди них убийцы? Зачинатели новых войн? Или те, кто принес потом стране мир и процветание, и потому судьба хранила их?
Я наклоняюсь и вглядываюсь в темную глубину; череп медленно опускается в бездну, и красноватый огонек, пронзая толщу воды, летит за ним — по долгой, долгой спирали.
Бабушка улыбается беззвёздному небу.
— Кто знает… На том корабле мы с Фредериком совершали свое первое в жизни путешествие. На том корабле был тот, кто потом убил моего сына…
Я поворачиваюсь так резко, что теряю равновесие.
Море принимает меня ласково и жадно.
Последнее, что различают мои глаза, пока грудь наполняется горькой влагой — белое, словно кость, лицо Милдред.
На следующий день на море был небольшой шторм. К счастью, на комфорте это никак не сказалось, разве что ходить мне стало немного труднее, но благодаря Лиаму я справлялась. Капитан Мерри настоятельно не рекомендовал прогуливаться по палубе — из-за сильного северного ветра. Знакомство с семейством Шварц откладывалось на вечер, до ужина… Я попыталась было найти дядю Рэйвена, но его секретарь, молодой человек в идеально пошитом костюме цвета кофе, вежливо и непреклонно спровадил меня, сославшись на то, что «маркиз, увы, занят делами неотложными и почти что государственными».
Шутку я оценила, но скуку мою это развеяло ненадолго.
Мысли невольно возвращались к странному сну. Были ли бабушкины слова всего лишь порождением ночных страхов — или настоящим предупреждением? Убийца, следовавший на том же корабле, на котором плыли юные Милдред и Фредерик… А потом я вспомнила, что бабушка вела во время путешествия некие дневники. До того, как родители отправили меня в пансион, она часто зачитывала вслух отрывки, дополняя их воспоминаниями. И, возможно, там…
Меня охватило волнение.
Усилием воли успокоившись, я попросила Мадлен сказать горничной по ярусу, чтоб она принесла из ресторана горячего шоколада со свежей выпечкой и записала на наш счет.
— Леди Гинни, а что вы такое пишете?
Когда Лиам успел пройти в мою каюту и заглянуть через плечо, я не заметила — и потому отшутилась:
— О, научишься хорошо читать — узнаешь. Как поживает твое задание, к слову?
— Учу умножение, — скис Лиам. — Да без толку пока. И вот давеча исписал этой, как её, каллиграфией целую страницу, и буквы уже, как белки, не скачут, а Мадлен всё ругается.
