Еще бы! Илью Леонидовича можно было понять, когда, вернувшись из Москвы ночью после облавы на попрошаек Ярославского вокзала он с изумлением рассматривал два кровоподтека — на спине и на животе.
— Страну убивают! — с ходу усевшись за ящик на ведро, начал писать Илья Леонидович:
«Призрак бродит по России. Призрак больших денег.
Многие их видели, некоторые держали в руках, а несколько миллионов сильно невезучих российских людей, быстро сошли на нет и кончились, в прямом смысле слова, от свалившейся больше десяти лет назад на их головы нищеты.
В 89-м мы вступили в несчастную эпоху разворовывания страны.
Если что-то не жалеть и не заботиться — оно просто исчезнет с лица земли…»
Илья Леонидович дописал, и ему стало плохо, заболел бок. Он умылся из ведра дождевой водой и лег спать, не поужинав и не зная, что завтра наступит 19 июня.
День, который, сильно напугав, наполнит его жизнь новым смыслом. Хотя потом чем все это закончится, он и сам не поймет, потому что все будет, как во сне, — было, не было?
* * *
Какой-то местный шутник, по-видимому, чистая шпана — аккуратно надписал три буквы и получилось вот что:
Опорный пункт охраны беспорядка.
НАТАША
Этот день 19 июня был какой-то невыносимо длинный.
В то утро Дима вернулся с улицы, еще раз поцеловал меня и сказал:
— Наташка, не выходи сегодня из дома, может быть, приедет один человек, ну тот, что мне должен…
— Не смеши, — сказала я.
— И еще… — Дима постоял у двери. — Наташ, может, мне показалось, но я видел у подъезда «Шевроле» с красноуральскими номерами и, помнишь, того, с титановым лицом?
Еще бы я не помнила Валерия Бобровника…
— Ну и что? Его же убили, по телевизору сказали, я сама слышала. Да мало ли… совпадение и все. Кому мы нужны? Мы ж им все оставили…
— Ну, все-таки, посматривай, — протянул Дима. — И не ходи сегодня никуда… Дай, чмокну, ну дай!
— Да ладно, — отмахнулась я. — Иди, а то опоздаешь!
Я посидела с минуту и поднялась.
— Ах!..
Из меня хлынула водичка и полилась прямо на крашеный пол.
Я вышла, едва шагая, как утка, на улицу и крикнула:
— Дима, у меня воды отошли!
Но мужа уже не было…
С дороги, звеня, отъезжал невидимый отсюда трамвай.
— Октябрь, быстро в комнату! — с порога поняла мое состояние Нина Ивановна. — Тебе в роддом, давай я тебя соберу?
Мальчик, зло сверкнув глазами и выругавшись, как взрослый, нехотя ушел.
— Такой противный стал, — потерла лоб Ниночка и вздохнула. — Не слушается… а вчера к Кокуркиной зашел, подсматривал, как она в туалете… кошмар, в общем!
