— Ну, разве если разок только, — пробормотала Федосья, закрывая вспыхнувшее лицо рукавом.
«Молодец, — похвалил себя Кольцо. «Теперича не торопись, девка сторожкая, целку бережет, матерью вышколена. Оно и хорошо, — будет жена верная и покорная, как оной и положено».
Он медленно, нежно поцеловал вишневые, пухлые губы боярышни. Та задрожала вся. «В первый раз-то целуется, — усмехнулся про себя атаман, — не умеет ничего еще. Оно и славно, я таких девок люблю, обучу, как мне надобно».
— Понравилось? — тихо, ласково спросил он, оторвавшись от ее губ.
Девушка только кивнула и опустила голову, спрятав глаза. Воротник сорочки приоткрывал смуглую, высокую шею, и, Кольцо, взяв ее за руку, — боярышня оной не отняла, — прижался губами к ее гладкой коже.
— Иван Иванович! — та, было, попыталась отодвинуться, но атаман положил ее ладошку куда надобно, и с удовлетворением увидел, как взлетели вверх красиво изогнутые, темные брови.
— Это что? — наивно спросила Федосья.
«Господи ты, Боже мой, — чуть не застонал Кольцо, а вслух сказал: «Оное бывает, коли рядом с такой, как вы Федосья Петровна, сидеть, коли целоваться так, как целовались мы.
Вы, может, посмотреть, хотите?».
Та зарделась вся, до кончиков нежных, маленьких ушей, и тихо прошептала: «Разве только одним глазком».
Ее зеленые глаза распахнулись от изумления и Федосья, сглотнув, сказала: «Маменька меня учила, что так бывает, но я, я… — она не закончила и опять покраснела — еще гуще.
— А ведь вы мне можете сладко сделать, Федосья Петровна, — грустно сказала атаман, — но ведь не захотите, наверное. Я же вас и пальцем не трону, вот те крест.
— Я не умею, — опустив взгляд, сказала девушка. «Не понравится вам».
«А ну терпи, — приказал себе Кольцо, — недолго осталось». «Понравится! — горячо уверил он девушку. «Да я о сем и мечтать не мог, Федосья Петровна!».
Он положил ее ладошку куда надо, и сцепил, зубы, — делать она, действительно, ничего не умела.
— Вам хорошо? — озабоченно спросила Федосья Петровна.
— Очень, — уверил ее Кольцо и молящее сказал: «Ежели б я мог хоша раз на вас посмотреть…».
Он сбросил рубашку и продолжил: «Вы ж на меня смотрите…».
Девушка вздохнула и приспустила сорочку, немного ее расстегнув. Кольцо увидел начало высокой, смуглой груди и, помедлив, сказал: «Красивей вас, Федосья Петровна, никого на свете нет!»
Боярышня покраснела и пробормотала: «Неправда это!»
— Да разве ж я б мог вам неправду сказать! — горячо воскликнул Кольцо. «Никогда в жизни я бы оного не сделал! Ну, хотите, я вас всю — с головы до ног, — расцелую, и более ничего не надо мне!»
