Мы с трудом пробрались к вешалкам, где для нас были приготовлены пять концертных костюмов. На нас никто не обращал внимания. Переодевшись, мы поскорее покинули помещение, так как истерика оказалась вещью заразной. Я почувствовал, что меня тоже начинает трясти.
Рассредоточившись по коридору, оба скрипача и флейтист принялись разыгрываться. Я и второй пианист, грея руки подмышками, побрёли куда глаза глядят. Повернув за угол коридора, я неожиданно наткнулся на Тийну и её подругу Наташу.
Девушки разминались, держась за стенку.
— А почему здесь? — спросил я. — Вам же должны были выделить зал для репетиций!
— Ага, а тебе — рояль, — усмехнулась Наташа.
— Да были мы в зале! — сказала Тийна. — Там двадцать три девицы дерутся за почётное место у среднего станка…
— И при этом, — добавила Наташа, — всех их зовут Аннами — в честь Павловой, я думаю…
— Когда всё начнётся-то, не знаете? — спросил я.
— Какая разница, всё равно мы идём последними…
— А откуда вы знаете, что вы последние?
— А там, у лифта, мониторы: они показывают фамилии выступающих и номера студий, — сказала Наташа. — Я, например, иду двадцать четвёртым номером, а Тийна — последняя, двадцать пятая. Все наши идут под последними номерами. Жаль, мы не сможем посмотреть друг на друга — мы все выступаем одновременно…
— А как же зрители? — удивилась Тийна, которая никогда не видела Шоу. — Разве они могут смотреть всё одновременно?
— Зрители сами выбирают, кто им интересен: скрипачи, пианисты, балерины, — сказал я. — Они включают нужную студию и голосуют.
— Голосуют? — снова удивилась Тийна.
— Да, насколько им нравятся исполнители. Высшая оценка — десять баллов. Кто наберёт больше баллов, получает, вдобавок к Сертификату и званию Признанного, приз зрительских симпатий.
Я решил прогуляться к мониторам.
Около лифта не было ни души. Экраны нижнего ряда, действительно, показывали имена участников и названия учебных заведений. Экраны верхнего ряда с номерами студий были черны и безжизненны кроме одного — экрана Главной студии. Взглянув на него, я потерял дар речи…
Там, в луче прожектора стояла Анна Стефановна. В ее прическе и ушах светились бриллианты. Не сверкали — нет! — светились как звёзды, госпожа Майер стояла под слепящими лучами софитов так спокойно и неподвижно, словно родилась на сцене…
Раздался звучный удар гонга.
— Внимание, вопрос! — провозгласил следом тот же старушечий голос, что доводил нас в автобусе. — Кто наша гостья? Напоминаю: кто из наших зрителей ответит первым, получает приз…
