— Мы не можем ни сами вынести труп отсюда, ни заявить в полицию от своего имени.
— Конечно, на нас же в первую очередь и падет подозрение. Бог мой, какая бессмысленная смерть…
— Жестокая смерть.
— Клянусь богом, я доведу дело до конца. Это же глупо…
— Пошли к Деле и от него позвоним в полицию, не называя себя.
— Да, но для начала надо выбраться отсюда.
— Интересно, твой мотоцикл не украли?
— Об этом мы подумаем после. Все это…
— Ты больше не боишься?
— Нет. Я зол. Эта проклятая африканская ночь…
— Ну, пошли. У меня такое чувство…
Они еще минут десять, валясь с ног от усталости, отыскивали выход из парка и наконец отыскали. Луна сияла вовсю. Мотоцикл Кеме стоял там, где он его оставил. Они поехали к Деле.
— Все это — какой-то чудовищный кошмар.
Отец Деле, низкорослый, симпатичный заика с тотемными знаками на лице в виде длинных пальцев, открыл им дверь и крикнул:
— Деле, к тебе пришли.
Деле спустился к ним из гостиной, где смотрел телевизор. Они отозвали его в сторонку и сообщили о цели своего визита, а под конец рассказали о том, что им пришлось пережить. Кеме анонимно позвонил в полицию. На другом конце провода послышался равнодушный, сонный голос дежурного, который, не скрывая раздражения, записал сообщенные ему данные и обещал расследовать происшествие.
Пока Кеме звонил в полицию, Деле рассказал Омово, что одна из его подруг забеременела от него и что он пытался убедить ее сделать аборт, но та наотрез отказалась. У Омово голова была занята совсем другим, поэтому, улучив подходящий момент, он вскоре откланялся. У двери Деле отрывисто проговорил:
— Подумать только, Африка убивает своих детей. — И добавил: — Африка — не для меня. Поэтому я и еду в Америку.
По пути домой они молчали. У Бадагри-роуд Омово попрощался с Кеме. Вокруг стояла кромешная тьма. Но сознание его было ясным. Слишком живы были воспоминания: живы и ужасны.
Улицы были полны разноголосого гула. Омово понятия не имел, что в такой поздний час жизнь в городе бьет ключом. Торговка апельсинами окликнула его, когда, тяжело ступая, он поравнялся с ее лотком. Женщина, торговавшая акарой[10] и додо[11], воркующим голоском зазывала его отведать свои лакомства, но когда он прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону, злобно проворчала:
— Ну и урод! И как только земля носит тебя с такой головой!
Омово ускорил шаг. Из закусочной доносились громкие голоса и нестройные звуки музыки. По улице слонялись подвыпившие проститутки в кричащих нарядах. Омово прошел мимо, даже не взглянув на веселые росписи доктора Окочи на стенах, которые, как ему всегда казалось, оживляют это неказистое с виду заведение.
