Она как будто почувствовала что-то. Остановилась вдруг, развернулась резко и молча посмотрела на него своими черными, как уголь, блестящими глазами. Как будто внутрь него заглянула. Неужто действительно женщины сердцем видят? Вот и она словно ждала, испытывала его взглядом: «Ну, давай, обними меня. Ты же хотел. Что же ты?» Андрей словно одеревенел. Он не мог пошевелиться.
– Курить есть, лейтенант? – спросила она. В ее интонации Андрею послышалось разочарование. Но он никак не мог заставить себя сделать это.
– Что застыл как вкопанный… Курить хочется… – выдохнула она. Неподдельная усталость сквозила в ее голосе и движениях.
Андрей, будто очнувшись, ловко скрутил самокрутку из душистого венгерского табака и помог ей раскурить сигарету.
– Сейчас опять нанесут вашего брата. И каждый будет маму звать… – обреченно делилась она. – Кстати, спасибо, лейтенант. За телегу…
– Да на здоровье, Анна. Меня, кстати, Андрей зовут. Если запамятовали…
– Как же вас забудешь… А мы с тобой разве на «вы»?
Она, встряхнув своей красивой головкой, игриво развернулась и снова торопливым шагом направилась к блиндажу санчасти.
– И как тебе из этого кровососа удалось выбить транспорт? – спросила она, не оборачиваясь.
– Это из Рожи, что ли? Ко всем свой подход надо иметь, – улыбаясь, ответил Аникин.
Она обернулась и вдруг рассмеялась, обнажив два ряда ровных, сахарно-белых зубов. Ее смех звенел, как горсть серебряных колокольчиков. Новая волна желания окатила Андрея. Ему захотелось ловить своими губами каждый выплеск этого смеха из ее губ.
– Ох, рассмешил ты меня, лейтенант. Ой, простите… Андрей… – весело сказала она. – Давно я не смеялась…
– Так выходит, что вы – царевна-несмеяна? – подхватывая этот веселый тон, спросил Аникин.
– Ага, царствую… над санитарным отделением… – произнесла военфельдшер.
– Анна… постойте… Постойте…
– Что, Андрей? Что вы… что вы делаете…
Он поймал, поймал серебряный звон на самом кончике ее губ. Ее тело напряглось, а потом вдруг размякло в его руках и стало таким нежным и податливым. А дыхание – горячим и частым, а губы – такими сладкими, что от них невозможно было оторваться.
Вечером, еще задолго до отбоя, командиров взводов срочно вызвали к ротному. Шибановский был хмур. Несколько раз он глянул в сторону Андрея тяжелым, свинцовым взглядом. Никакого совещания и не было. Шибановский тяжелым, не терпящим препирательств, голосом озвучил боевой приказ:
– Утром рота будет штурмовать опорный пункт. Огневую поддержку обеспечит артиллерийский дивизион. Их должны перебросить в наш район в течение ночи. Ну, и наши минометчики. Усек, Старостенко?
