Распознав в убитом «вервольфа», Аникин одновременно почувствовал и облегчение, и озабоченность. Все-таки не взял грех на душу, не лишил жизни мирного подростка. Волчонок – то же самое, что волк, только поменьше. Не выстрели Аникин, прикончил бы Жижевича. Злобы в этом чернявом было на десятерых. «В том-то и дело… – с тревогой оглядываясь по сторонам, подумал Андрей. – Если против них в этом квартале действует группа «вервольфа», дело принимает плохой оборот. Тут из каждой щели жди подвоха».
Позади послышался топот сапог Жижевича. Вскочил, как ошпаренный, и бросился вдогонку за старшим лейтенантом, а нагнав, послушно и молча зашкандыбал чуть позади, не решаясь обратиться к командиру. Наверняка почувствовав, что сейчас с командиром связываться не следует.
– Гляди в оба… – сурово, но без злобы произнес Аникин. – Крыши обсматривай…
– Ён як вылециць… таварищ камандзир… – запинаясь, взволнованно залепетал Жижевич. – З винтоукай – прама на мяне…
Голос его задрожал, и Аникин почувствовал, что боец вот-вот расплачется.
– Ничего, живы будем – не помрем… – замедляя бег, ободряюще сказал он.
– Думау – усё… забье…[8] – еле-еле удерживаясь, чтобы не пустить нюни, проговорил Жижевич.
– Соберись, солдат!.. – произнес Аникин и, подбежав к углу дома, выглянул в сторону улицы.
Ее заволакивало стелющимся дымом. Рваные клубы ветер гнал и в подворотню, из которой выглядывал Андрей.
– Воин… Не отставай!.. – поторопил командир плетущегося позади Жижевича.
Впереди грохотала беспорядочная пальба. Потом вдруг раздался оглушительный рев. Это работали танковые двигатели, на пределе своих возможностей. Впереди, прямо перед Андреем и Жижевичем, в проеме между зданиями вдруг пронеслась лязгающая махина «тридцатьчетверки». Тут же ухнуло с такой силой, что у Аникина заложило уши. Раздался скрежет и оглушительный треск. Казалось, что рухнуло что-то огромное – наподобие сбитого самолета.
Летающие машины барражировали в небе с утра, но значительно в стороне. И сзади, со стороны Шпреевальда, и спереди, со стороны Берлина, доносилась глухая канонада бомбежек и низкий мерный гул бомбардировщиков. Еще в начале боя Аникин обратил внимание на эскадрилью штурмовиков, прошедших на низкой высоте в сторону фашистской столицы. Но сейчас никакого рева авиационных моторов не было. Что это за скрежет и треск, черт возьми?
Ответ на этот вопрос последовал незамедлительно, как только они вернулись обратно на улицу. Защитной завесой атакующим служил дым, который стелился низко по мостовой. Поднявшийся холодный ветер гнал рваные клубы из зияющих проемов дома с магазином дамского платья.
