– Огрызаются, гады… Второй взвод справа подошел… У них там две «тридцатьчетверки» при́данных… Они как давай колошматить по точкам фашистским… А те – удирать… Мы уже два миномета вражеских взяли. И боекомплект – четыре ящика и один початый… И стрелкового порядочно, гранаты, «фаусты»…
– Лады… – ободренный услышанными новостями, проговорил Аникин. – Как на фланге пришлось?
– Прорвались… – коротко отозвался замкомвзвода. – Двое раненых. На ногах… Из новичков. А политрук наш каков оказался! А?..
Липатов обернулся к политруку. Тот смущенно закашлялся.
– Ладно, не скромничайте, товарищ лейтенант, – подзадоривая, сказал Липатов. – Расскажите взводному… Все равно по пути…
– В рукопашной немец чуть не придушил, – сквозь кашель проговорил Куроносенко. – Верзила попался. Повалил на спину и – за горло. Будто тиски сдавил. А я свой ТТ вытащил из кобуры и в бок тому стволом… А он – осечку. Раз, второй… И в глазах уже темнеет… Ну, я тогда руку отвел и рукояткой фашиста – в висок. Ра-аз! Он и обмяк сразу. Еле скинул тушу с себя. А после – на ноги и – пулю в него. Уже без осечки…
– Ладно – пулю, – подхватил Липатов. – В атаку, вон, повел ребят… Как был, с пистолетом в руке. Молодец, политрук… Орал так, что у немцев контузия случилась…
В другой ситуации это, наверное, выглядело бы странно: штрафник, подчиненный, хвалит лейтенанта, а того распирает от восторга и радости. Еще бы: одолел то, что прежде оказывалось сильнее его, выкричал свой страх, пока бежал на вражеские автоматы. Впервые воспринимают его так, как и должны были – политруком взвода, а не трусливым Курносиком.
Спотыкаясь, цепляясь ногами за ветви и корни деревьев, они стали огибать поляну. По словам Липатова, где-то здесь, на правом краю, должны были находиться бойцы Затонского. Вдруг поляну прошил насквозь молниеносный высверк огненной струи, которая оборвалась взрывом. Он вспучился на самом краю, вокруг ствола дерева, окутав его облаком пламени. Высоченная сосна, переломившись в месте взрыва, с шумом упала на соседние деревья, по пути с треском ломая сучья и ветви.
Этот взрыв, маломощный, резанув по глазам Аникина оранжево-белой вспышкой, и остальных заставил невольно зажмуриться. Перед тем как у Андрея смежились веки, в мозгу его успела запечатлеться картинка черно-красного фотоснимка: вдоль всего пространства поляны, прошитой пунктирами очередей, то тут, то там торчали двигавшиеся и шевелившиеся округлые силуэты. Почти каждый из них выбрасывал кроваво-красный зубчик огня. Отсвет взрыва – скорее всего, это взорвалась граната фа-устпатрона – высветил ближние силуэты более четко. Это были бойцы, они вели стрельбу куда-то вправо. Даже можно было разобрать стеганые полосы телогреек лежащих, чью-то ушанку, блеснувшую каску.
