После обеда она взяла графин с лимонным соком и со льдом к себе в номер и немедленно заснула. Проснувшись в одиннадцать, приняла еще таблетку, чтобы заглушить головную боль, которая вот-вот должна была вернуться.
Ее одежда была влажной от пота. Потеть. Терпеть. Обсуждать. Вентилятор еле двигался, воздух не достигал ее рук. Где Моряк? Она забыла о нем. Она повернулась в темноте и набрала номер Сарата:
— Где он?
— Кто?
— Моряк.
— Он в безопасности. В фургоне. Помните?
— Нет, я… Там не опасно?
— Это была ваша идея.
Повесив трубку, она проверила, правильно ли та лежит, и вытянулась в темноте. Ей не хватало воздуха. Распахнув занавески, она увидела висевший на столбе фонарь. Люди на темном песке готовили лодки, чтобы выйти в море. Если она включит свет, то покажется им рыбой в аквариуме.
Она вышла из номера. Ей нужна книга, чтобы не уснуть до звонка. Некоторое время она смотрела на полку, потом взяла две книги и быстро вернулась в номер. «В поисках Ганди» Ричарда Аттенборо и биографию Фрэнка Синатры.
Задернув занавески, она включила свет и стянула влажную одежду. В душе, подставив голову под струи холодной воды, она прислонилась к стенке кабины и просто позволила прохладным струям убаюкивать себя. Ей нужен был кто-то — возможно, Лиф, — чтобы петь вместе с ней. Одну из тех песен в форме диалога, которые они всегда пели в Аризоне…
Она с трудом вышла из-под душа и села, мокрая, в изножье кровати. Было жарко, но она не раздвигала занавесок. Тогда пришлось бы одеться. Она начала читать. Когда ей надоело, она взяла другую книгу, и вскоре у нее в голове составился все удлиняющийся список действующих лиц. Свет был тусклым. Она вспомнила, как Сарат говорил ей, что всегда берет с собой в поездки из Коломбо лампочку в шестьдесят ватт.
Она медленно переползла на другой край кровати и позвонила ему:
— Можно мне взять вашу лампочку? Тут свет ужасный.
— Я принесу.
Они разложили на полу листы "Сандей обсервер". У вас есть фломастер? Да. Встав спиной к Сарату, она начала снимать одежду, затем легла рядом со скелетом Моряка. Она осталась в одних красных шелковых трусиках, которые обычно надевала с долей иронии. Они не предназначались для всеобщего обозрения. Она смотрела в потолок, руки на груди. Приятно было лежать на жестком полу, ощущая сквозь газеты прохладу гладкого бетона; то же чувство она испытывала в детстве, когда спала на циновках.
Он обвел фломастером очертания ее тела. Вам придется на секунду опустить руки. Она чувствовала, как фломастер движется вокруг ее рук, по талии, к ногам, с обеих сторон, так что синие линии сошлись у нее под пятками.
