Мы с ней играли в снежки. Я пекла ей печенье, говорила, что она красивая, красила ей ногти. И хотя Сайрус был не самым образцовым отцом, Лили он не обижал. Он, можно сказать, почти не замечал ее. Но я-то знала, какой может быть отцовская любовь. Растревоженную душу еще жгло воспоминание. И я жалела, что Лили никогда не узнает этой любви. Даже на короткий, как вспышка, миг.
– Лил? – спросила я, когда на экране пошли титры. – Тебе хорошо?
Дочь повернулась ко мне, наморщила нос.
– Еще как! У меня красные ногти! – Она помахала ногой.
– Нет, я не о ногтях. Я имею в виду…
Но как объяснить, что я имею в виду? Слишком это сложно для юной души.
Лили, заметив мои колебания, уселась по-турецки и серьезно посмотрела на меня.
– Есть кое-что… – осторожно начала она. – И тогда мне будет совсем хорошо.
– И что же это?
– Я хочу увидеть дедушку.
Я криво улыбнулась:
– Милая, я много лет не видела твоего дедушку.
– Почему?
В самом деле, почему? Трудный вопрос. Ответа на него у меня не было. Бог знает как далеко мы ушли от того места, где разошлись наши дороги. Как растолковать Лили, что любые мелочи имеют свойство накапливаться? Одна за другой они собираются в увесистый ком, который в состоянии разъединить даже близких родственников. Если взять каждую нашу размолвку в отдельности, скажешь: чепуха. Но если сложить их в кучу, они станут неприступной стеной.
Не говоря уже о том, что я давным-давно сделала свой выбор. Явился Сайрус, мой личный прекрасный принц, и папе автоматически досталась роль злого отчима. В сиянии нестерпимо жаркого романа все, что он говорил или делал, казалось темным, подозрительным. Он старается для моего же блага? А раньше он обо мне заботился? В моем незрелом сердце еще жила обида – мать была для него важнее, чем я. Он выбрал ее. Ну так я выбираю Сайруса.
Я вздохнула:
– Столько воды утекло. Я не могу вернуться назад, даже если бы захотела.
– Почему?
Я терла лоб, подыскивая слова. Как объяснить, что Сайрус запретил мне встречаться с родным отцом? Он называл папу быдлом, голодранцем, с которым у Прайсов не может быть ничего общего. А я была наивна и с готовностью верила каждому слову своего новоявленного возлюбленного. Теперь-то я со стыдом вспоминаю об этом – как можно было принять за чистую монету грязные измышления Сайруса о моей семье? И как признаться в этом дочери?
– Почему мне нельзя к дедушке? – гнула свое Лили. – Ты сама спросила. А я и говорю: поедем к дедушке, тогда мне будет хорошо. Хочу к дедушке!
