– Нашел свое украшение? – раздается за спиной голос Купера.
Митч только качает головой.
– Оно самое красивое, – замечает Купер. – По крайней мере, я так думаю.
– Оно самодельное?
– Да. – В голосе Купера улыбка. – Посмотрим, найдешь ты его или нет? Оно с мою ладонь. И сверкает.
Не слишком подробное описание, но что-то брезжит на краю памяти. Да, точно, он держал его в руке, подарок, от которого, помнится, в груди все сжалось. Митч внимательно изучает елку, терпеливо переводя взгляд с одного украшения на другое, разыскивая свое. То самое, что может хоть на шаг приблизить его к ней.
Митч точно знает, каким оно не может быть. Он медленно обходит елку, ведет рукой по кончикам колючих веток. Олени из ершиков для труб? Нет. Изысканный русский антиквариат? Определенно не то. Разочарование нарастает. И вдруг глаз примечает радужное сияние, как раз над головой. Митч тянется к этому тихому мерцанию, снимает с ветки.
– Правильно, – тихо говорит Купер. – Я знал, что ты найдешь.
Украшение почти невесомое, воздушное. Снежинка. Вырезанная из серебряной бумаги, вся в сверкающих как хрусталь блестках. Какого кропотливого труда, должно быть, стоило вырезать каждый кончик, и еще больших усилий, чтобы потом аккуратно покрыть их, все до единого, сияющим, переливчатым клеем с блестками.
Митч крутит снежинку в руках. Несколько блесток срываются и, кружась, словно снег, тихо падают на пол.
– Господи, я ее испорчу! – Митч сам удивляется внезапному страху.
– Не испортишь. – Купер стоит рядом. – Эта вещица всякое повидала на своем веку, но и много любви. Жила у тебя больше двадцати лет.
– Двадцать лет? Так долго?
– Она теперь уже взрослая женщина.
Крутится снежинка на серебряной нитке в руках у Митча, крутятся мысли у него в голове. Двадцать лет? Она повзрослела без него. Сколько времени потеряно даром… А что, если?.. Он умоляюще смотрит на Купера:
– Она придет? На Рождество? Придет?
Купер отводит глаза, рассматривает елку.
– Не знаю, Митч. Может быть.
– Она меня навещает?
К черту осторожность! Он должен знать. Может, она приходит каждую неделю и он изводит ее своими расспросами? Может, всему виной его дурацкая память?
– Я что, забыл ее?
– Нет, ты не забыл ее. – Первый вопрос Купер игнорирует. – Ты кое-что иногда путаешь, но уверяю тебя: своей дочери ты не забывал. Ни на один день.
– А можно мне позвонить ей? – Надежда буквально приподнимает Митча над полом. – Может, я позвоню, позову ее и она придет?
Купер задумывается. Митч возбужденно переминается с ноги на ногу, но Купер успокаивающим жестом кладет руку ему на плечо:
