– Я прямо вкус чувствую, – продолжает Митч. – Швейцарского сыра, то есть. И почему вкус сыра я помню, а как играть в шахматы – нет?
– Ты никогда особо хорошо в шахматы не играл.
– Не играл?
– Нет. – Купер смотрит на Митча серьезными глазами. – Ты начал играть только потому, что твоя дочка в старших классах пошла в шахматный кружок. Тебе хотелось играть с ней. Помнишь?
Митч силится представить, как играет в шахматы с дочкой-подростком. Какого она была роста? А волосы – темные или светлые? А глаза какие – синие? Карие? Зеленые? Нет, не вспомнить. И сердце колет. Но в тот миг, когда он уже готов сдаться, она легко пробегает по самому краешку памяти.
Худенькая, симпатичная, большеглазая. И затравленный взгляд. Господи, до чего хочется вырвать ее из прошлого, обнять. Она выглядит такой загнанной, сломленной. Тем более что ему почему-то кажется, что он не часто обнимал ее, когда была возможность.
– Я был плохим отцом, – надтреснутым голосом произносит Митч.
Купер качает головой:
– Нет, не так.
– Я понятия не имел, как это – быть отцом. Особенно отцом дочери. Что я знал про маленьких девочек?
– Ну, к детям вообще-то инструкций не прилагается. Ты старался.
– Мало, видно, старался.
Митч борется со вспыхнувшим вдруг яростным желанием смахнуть шашки со стола. Заорать. Разбить что-нибудь. Да только к чему? У него дома частенько швыряли вещи, покоя это не приносило.
– Она была невеселой, верно?
– Это не твоя вина, – отвечает Купер, но это мало утешает. – Жизнь не всегда веселая.
– Моя жена… – Митч обрывает себя. Страшно договорить до конца. – Моя жена такое говорила и такое вытворяла…
– Вот видишь? – Купер вскидывает руки, будто это все объясняет. – Твоя жена! А не ты.
– Какая теперь разница, кто что делал?
Может, Митч не помнит своего адреса и как выглядела его дочь – тоже, но одно он знает наверное: есть грехи деянием, а есть грехи недеянием. Делал, не делал – не важно. Смотрел сквозь пальцы – значит, виноват. Себя прошлого он ненавидит, а себя нынешнего – не узнает. Прошлое – мутный коктейль чувств и обрывков воспоминаний, от которого в голове туман. Взять бы прожитые годы да разложить по порядку – как есть. Разложить и взглянуть на собственную жизнь. Какой она была? У него такое ощущение, что была его жизнь грандиозной неудачей.
– Я вижу ее, Купер. – Митч прижимает руку ко лбу, точно в попытке удержать зыбкий образ девочки. – Вижу, а тронуть не могу. Не могу выговорить слова, которые хочу сказать ей.
