Это правда. Но Митч не может объяснить, что случилось, почему его жена стала такой. Она была красивой и бессердечной. Изломанной и жесткой. От нее исходила злоба, искрящая недобрая энергия. Дотронуться до нее – все равно что до оголенного провода под напряжением.
– Невеселой она была, – тяжело вздохнул Митч.
– Отчего?
– Ее обидели. – Руки на коленях сжались в кулаки. – И как можно было обидеть ребенка?.. – У Митча пресекся голос.
– Уму непостижимо, – тихо отозвался Купер.
– Ее никто по-настоящему не понимал.
– А вы, Митч, понимали?
– Не знаю. Но думаю, я ее любил.
– Я тоже так думаю.
– Она плохо поступала.
– Да, Митч, плохо.
– А я все равно ее любил. – Митч прерывисто вздыхает. – Это было дурно с моей стороны?
Купер через стол наклоняется к нему, и Митч с удивлением замечает, что не только у него самого глаза полны непролитых слез.
– Нет, Митч, конечно, это не было дурно. Каждый человек заслуживает, чтобы его любили.
Рэйчел
8 октября
Отец как-то сказал мне: мы бессильны против тех, кого любим.
Думаю, он хотел помочь своей девятилетней дочери понять, почему любит женщину, которая валяется в отключке на диване в гостиной. Но тот урок прошел для меня даром. Я так и не поняла, зачем надо было отводить волосы с бледной маминой щеки, почему он укутывал ее одеялом с такой нежностью, что у меня дыхание перехватывало. Папа делал это не из чувства долга – он заботился о ней, потому что этого требовало его сердце. Отец был безоружен перед матерью.
Что я могла знать о подобной беззащитности? Когда не задумываясь преподносишь другому человеку свою душу в дар. Такой любви я не понимала до самого рождения Лили. И только восхищенно разглядывая миниатюрные пальчики, вдыхая ангельский аромат детской кожицы, я поняла: любить ее – мое предназначение. Я, в определенном смысле, перестала существовать как личность. Но это не имело значения. Значение имела она.
Ради дочери я готова терпеть любые унижения, готова на любое безрассудство, а при мысли, что могу с чем-то не справиться в других сферах жизни, у меня начинает сосать под ложечкой. Вот проработала тайком у Макса всего неделю, а давление подскочило и внутри все ноет. Чистейшей воды глупостью была эта моя подпольная работа, но пойти на попятную я не могла, даже если бы захотела. Я любила Макса. Когда-то мы вместе коротали долгие часы у него в мастерской, и тогда он здорово помог мне. А теперь настал мой черед помочь ему. Пьянящее ощущение.
