— Кем?
— Не знаю. Может быть, Огюстом.
— Да, наверное, он заподозрил…
— Ты тоже так думаешь?
— Я сразу же решила, что это он покушался на Руссерана.
— А может быть, твой отец вернулся, и Огюст обо все ему рассказал. И тогда Бродар решил свести счеты с Руссераном.
— Ах, отец, бедный отец! — воскликнула Анжела. — Его казнят, и я буду виновата в его смерти!
— Нет, — возразила Олимпия, — его не казнят, если ты захочешь его спасти, если сумеешь его защитить.
— Что же мне делать?
— Прежде всего надо узнать, что произошло дома после твоего ухода. Я схожу туда сама, чтобы тебя там не застали прежде, чем мы обо всем договоримся. Если хочешь, мы можем снять номер: нам его сдадут, только придется предъявить мой билет.
— Билет?
— Ну да, дурочка, это же гарантирует гостинице оплату! У тебя есть еще несколько су, а у меня ни гроша. Однако там, куда я тебя поведу, далеко не роскошно: ночлег будет стоить недорого, и дело обойдется без осмотра.
— Но ведь все равно придется назвать свою фамилию.
— Возможно. Впрочем, я могу выдать тебя… за свою дочь. Почему бы и нет? На вид я вполне гожусь тебе в матери.
Анжела промолчала.
— Ну, я вижу, это тебе не улыбается? — сказала Олимпия. — Тогда возвращайся ко мне, запри дверь на задвижку и никому не открывай. Я постучу три раза.
Мадлена Бродар уронила шитье на колени. Она больше не в состоянии была работать. Судьба сломила ее, мужество ей изменило. Как ей противостоять обрушившимся на нее несчастьям? Муж арестован, сын скрывается, старшая дочь — где она сейчас? Семейный очаг бедной женщины был разрушен, у нее оставались только две младшие девочки. Их присутствие напоминало о жестокой необходимости продолжать жить и бороться. Да, нужно было работать, но как?
В мире царит вражда, лучшие силы расстраиваются попусту, вместо того чтобы найти полезное применение. Достаточно ли одного желания трудиться, чтобы получить работу? Является ли необходимость законом? Нет, ибо миллионы мужчин, женщин и детей ходят босыми, в то время как тысячам сапожников нечего делать. То же самое можно сказать и о других профессиях.
Луиза стояла рядом с матерью, а Софи сидела в детском креслице, облокотившись на стол и подперев ручонками подбородок. Лампа заливала ее головку мягким светом. Девочки смотрели на мать с тем горестным изумлением, в котором выражается инстинктивный детский протест против житейских невзгод. В тишине медленно и торжественно пробили часы. Было уже поздно, но погруженная в свои печальные думы Мадлена впервые забыла вовремя уложить детей спать.
