Анжела была удручена. Значит, не она одна такая несчастная… О, как печальна участь бедняков! И она плакала не только над своим горем, но и над горем других.
Олимпия вернулась; Анжела окликнула ее. Дылда очень удивилась, увидев свою маленькую подружку.
— А я-то думала, что ты живешь преспокойно у меня! Как ты очутилась тут? — спросила она.
Анжела рассказала все по порядку.
— Какая же я дуреха! — воскликнула Олимпия. — Забыла сказать тебе про задвижку!
— Но вы почему здесь? Если вы не легли в больницу, то отчего не вернулись домой? — недоумевала Анжела.
— Просто захотелось немного рассеяться, переменить обстановку… Ты не представляешь себе, милочка, до чего мне надоела такая жизнь! Вечно притворяться, что тебе весело, морочить себя, морочить других… На голове — цветы, на юбке — грязь, на губах — улыбка, в сердце — тоска… Видеть мужчин такими, каковы они на самом деле, — просто омерзительно! Если бы ты знала, что это за эгоисты, что за подлецы! Меня тошнит от них. Когда мы отдаемся им из нужды, по воле злого рока, они даже не поинтересуются, сыты ли мы, здоровы ли, тепло ли нам? Ну и сволочи же эти мужчины! Я уступила тебе комнату, чтобы избавить от необходимости иметь с ними дело. К сожалению, мне это не удалось. Как видно, я уже ни на что не гожусь… Такой сделало меня мое ремесло… Ты плачешь? — воскликнула она, склонившись к Анжеле. — Ты плачешь? Счастье твое, если ты еще можешь плакать! А мои глаза высохли так же, как моя грудь…
И она закашлялась.
Анжелу позвали к окошку. Олимпия взяла малютку на колени, пока молодая мать отвечала на вопросы смотрителя. Его доброе лицо и отеческий вид внушали доверие, но перо в его руке и регистрационная книга обеспокоили девушку. Тем не менее она не очень смутилась, когда инспектор спросил ее:
— Ваше имя и фамилия?
— Анжела, — ответила она, не колеблясь.
— А дальше?
— Просто Анжела, сударь.
— Разве у вас нет фамилии?
— Есть, конечно, но я не хочу ее называть.
— Это дело ваше. Раз у вас имеются причины ее скрывать, я не настаиваю. Впрочем, вам не пришлось бы раскаиваться в своей откровенности. Однако поместить вас вместе с честными женщинами я не могу. У вас, вероятно, нет при себе ни документов, ни рекомендации?
— Ничего нет.
— Все равно, получите номерок. Будете спать отдельно, разумеется, если осмотр покажет, что вы здоровы. Идите.
Надзирательница повела Анжелу в темный коридор, где находилось несколько занавешенных кабин, открыла одну из них и сказала:
