— Никого. Если в глазах людей я бесчестна, пусть так; моя совесть чиста.
Монахиня, должно быть, не вполне верила в искренность Анжелы. Она заговорила о благости Господней, о пресвятой деве, о раскаянии, искупающем грехи. Наконец хоть и холодно, но она выслушала юную мать и посоветовала, как получить необходимые документы. Монахиня знала о происшествии, наделавшем много шуму: в газетах появилась заметка о роженице, которая разрешилась от бремени на пороге танцевального зала «Элизиум». Сообщение было озаглавлено: «Дитя улицы». Свидетельство о рождении, полагала монахиня, должно находиться в монмартрской мэрии.
Анжела направилась в мэрию. Ей пришлось прождать около часа; наконец вызвали «девицу Бродар» и вручили ей свидетельство о рождении ребенка. С этим документом она вернулась в ясли. На свою беду, она не застала акушерки, которая, по словам сердобольной монахини, должна была выдать справку о прививке оспы. Но обошлось без этой формальности: когда дело касалось предписаний муниципалитета, святые сестры были не слишком придирчивы. Анжела заплатила шесть су, и Лизетта наконец была принята.
— Мы поместим ее отдельно, — заметила монахиня. — Такой ребенок не может находиться вместе с другими детьми.
Анжела вспыхнула от негодования. Не лучше ли унести малютку? Но как прокормить ее, не имея работы? И как найти работу с ребенком на руках? Какой-то заколдованный круг!.. «Для того, чтобы чего-нибудь добиться, вероятно, надо делать вид, будто ни в чем не нуждаешься», — подумала она, уходя из яслей. Глаза ее были полны слез.
Монахиня унесла Лизетту на вытянутых руках, точно боялась, что прикосновение к этому прелестному существу осквернит ее. Она опустила дитя в колыбельку, стоявшую особняком, но все же заботливо подложила мягкую подушку под голову маленькой отверженной, ибо церковь не в состоянии была убить в монахине женщину, подобно тому как проституция не смогла убить в Олимпии материнских чувств.
Итак, на некоторое время Анжела освободилась от забот о ребенке. Что касается платья, то сменить его ей было не на что. Однако она не теряла, не хотела терять надежды получить работу. Она расскажет обо всем мадам Регине, и та, конечно, не останется безучастной к судьбе маленькой Лизетты. Лишь бы заработать немного денег, и тогда можно будет приодеться, как все. Ведь она так опрятна, так любит чистоту… «Это у нее в крови», — говаривала мать.
И Анжела снова отправилась в путь, ступая словно по иголкам, до того у нее болели и кровоточили ноги, обутые в поношенные башмаки. Надежда в ее груди сменялась страхом и отчаянием, доводившими ее до слез.
