— Понимаю.
— Вот будет сюрприз Жаку! А ведь и он тоже решил устроить сюрприз семье. Он писал мне, что ворвется в дом внезапно, как бомба…
— Это глупо.
— Конечно, глупо! Только сентиментальные люди могут поступать так нелепо. Его дома не ждут: он явится без предупреждения, как снег на голову. Но это еще не все. Я заходил к ним вчера вечером и застал мать одну с младшими дочерьми: она была чем-то очень расстроена, сидела растерянная, непричесанная. Я не мог вытянуть из нее ни одного путного слова. Как видно, случилась какая-то беда. Старших — Анжелы и Огюста — дома не было…
— Что за черт?
— Я спросил, где они. Мадлена ответила, что дети скоро придут, что ей нездоровится, но не надо обращать на это внимания. Потом она сказала, что Анжела и Огюст вернутся с минуты на минуту, что мне пора домой, что я уже стар и ничего не пойму; что Руссеран — сволочь и получил по заслугам, и пошла и пошла — словом, нагородила целую кучу всякого вздора.
— В самом деле?
— Я знаю Мадлену; она была сама не своя. А ведь ей не привыкать к несчастьям. Раз она дошла до такого состояния, значит стряслась большая беда. Боюсь, что возвращение мужа совсем доконает несчастную. Я и племянника знаю: этот молодец с виду суров, может на вытянутой руке держать сорок кило, но чувствителен, как женщина. В эту самую минуту он, вероятно, строит воздушные замки, рисует себе картину возвращения домой и заливается слезами при мысли, что скоро обнимет жену и детей. Как его предупредить о случившемся?
— Послушайте, дядюшка Анри! На вашем месте дал бы ему понять, что произошло нечто ужасное: он приготовится к худшему, а когда узнает в чем дело, случившееся покажется ему сущим пустяком. Ведь в конце-то концов о ком идет речь? О сбившейся с пути девчонке, вот и все. Если рассуждать здраво, можно примириться с вещами и посерьезнее.
— Ты думаешь?
— Конечно. Но, повторяю, надо мыслить логически. Будь я отцом, я сказал бы себе: дело ведь в том, когда совершится падение моей дочери; чуть раньше или чуть позже. Важно, чтобы этого не случилось вовсе. Но раз мы живем в республике, где, как утверждают, «социального вопроса не существует» и где женщина из простонародья, желающая остаться честной, не умрет с голоду лишь в том случае, если покончит с собой, — разом или постепенно то мне, черт побери, решительно все равно, сегодня или завтра моя дочь начнет заниматься единственным ремеслом, которое может ее прокормить.
— Несчастный! Разве тебе неизвестно, что такое честь семьи?
