Рябов ещё отодвинулся и замотал головой:
— Не. Не выдюжу я.
Покачал головой:
— Поверь мне, больно не будет. Будь настоящим воем. Ты ведь муж, а не баба, чтоб боли бояться. Что братья скажут, когда узнают? А отец и мать?
Он насупился.
— Старший брат у меня за отца. Мать померла давно, а отец на брани погиб. И Еремей…
Понятно. Значит, я не ошибся. Тот ратник был братом кузнецу Тюте.
Я поднялся и отошел к Кубину. Взял два шприца. Один наполнил ледокаином, второй антибиотиком. Тихо прошептал деду Матвею, Бравому и Акиму:
— Нечего его уговаривать, только время теряем. Я его отвлеку, а вы хватайте за руки и держите. Сделаю укол, и достанем стрелу.
Повернулся и опять присел к Рябову.
— Слушай, Егор. Вот с помощью этой штуки я сделаю так, чтоб тебе не было больно.
Вот упрямый! И чего с ним цацкаться? Я кивнул готовым к действиям Кубину, Бравому и Акиму. Они схватили и прижали Рябова к земле. Егор заревел как медведь. А силёнок-то у него ай-яй! Не теряя времени, вогнал шприц возле раны и выдавил половину жидкости. Отскочил вовремя. Почти одновременно отлетели дед Матвей, Бравый. Аким получил удар в челюсть и отлетел чуть ли не в костёр.
— Уф, ну и медведь!
Внезапно на меня навалилась усталость. Как будто мне укол сделали. Взял флягу и напился воды. Чего это я? Спать пока нельзя. Ещё дюжине помощь нужна. Так, по-моему, обезболивающее начало действовать.
— Ну что, Егор? Болит?
Тот удивлённо пробормотал, трогая торчащий обломок:
— Нет, не больно. А как это?
Я вздохнул и сказал:
— Лекарство. Как, дашь стрелу-то вынуть?
— Я сам.
Ну, сам так сам.
— Тогда вынимай. Только погоди, приложить чего приготовим.
Кивнул Акиму, уже держащему сухой мох. Рябов выдернул стрелу и, глянув на наконечник, обмяк. М-да, воин. От вида крови в обморок падать, или просто сил не осталось? Ну и ладно, нам лучше. Быстро сделал ещё один укол антибиотика.
Так. У меня остались три ампулы с антибиотиком и одна с новокаином. И ещё два по полшприца с ледокаином и цефазолином. А сколько ещё раненых? Десяток? Больше?
— … избави нас от лукаваго.
Ибо твое есть царство и сила, и слава во веки.
Аминь.
Перекрестившись, мужики стали забрасывать очередную могилу. Какая она по счёту? Сбился уже, но далеко за триста. И у каждой я или Садов попеременно читали «Отче наш». Почему именно «Отче наш»? Да потому, что, на моё удивление, подходящих молитв никто не знал. Ну, мне простительно, а местным?
В полном вооружении, пешими, лошади были недалеко, мы переходили от могилы к могиле, попеременно читали над погибшими молитву. Потом мужики закапывали. Этих мужиков нам отроки отослали, верней, они передали весть о том, что случилось, встретив прятавшееся население окрестных деревень и выселок. Поутру, очень рано, прямо из леса выехали пять телег с тридцатью мужиками и двумя женщинами. С лопатами. Копать и свозить погибших начали сразу. Женщины принялись обмывать и готовить к погребению, а мужики копать. На предложение хоронить в общей могиле мне Садов ответил: «Как можно? Это же православные, а не поганые какие-нибудь». Ну, не мне копать, Велесов как-никак! Вот и ходим, читая молитвы и поглядывая по сторонам, нет ли сигнала тревоги?
