Грустили по генералу Петру Гавриловичу Лихачеву — защитнику батареи Раевского, поднятому французами на штыки. Наполеон, рассматривая окровавленного героя, приказал вернуть его шпагу, кою генерал из рук врага взять отказался. Отправленный по этапу во Францию, он по дороге скончался.
Восторгались действиями и рапортом героя-артиллериста Костенецкого, предложившего заменить деревянные банники орудий на металлические. Отбиваясь от наседавших на батарею деревянными банниками, русский богатырь полдюжины их сломал.
Всех удивлял непредсказуемый в действиях генерал-губернатор Москвы Ростопчин — прилюдно и демонстративно сжегший свое имение, «дабы не досталось оно Наполеону».
И в завершение, конечно же, все были крайне возмущены, что Москва была оставлена без единого выстрела.
Однако жизнь шла своим чередом, и вскоре на смену событиям бородинским стали приходить слухи о событиях тарутинских.
Оживленно обсуждалась отчаянная выходка казачьего подполковника Сысоева, гонявшегося с нагайкой за Мюратом. Случай сей немало позабавил и самого Барклая. Ведь речь шла о короле Неаполитанском, маршале Франции, бессменном начальнике авангарда Наполеона, столь настойчиво преследовавшем Барклая от Немана до Москвы!
Дело же обстояло так. Находясь в составе аванпоста 1-й армии, Сысоев заметил кавалькаду французов и выделяющуюся среди всех расфуфыренную фигуру. Персона сия отделилась чуть ли не на версту от остальных всадников и нахально рассматривала в зрительную трубу казачий разъезд, не обращая ни малейшего внимания на негодующие крики казаков (энергично использовавших для этого весь набор русских ругательств).
Не выдержав столь непочтительного отношения к русскому языку, Сысоев, вскочив на коня, помчался к ничего не подозревавшему нахалу (коим оказался Мюрат) с одной лишь нагайкой в руке.
Оторопевший Мюрат во всю прыть пустился наутек. Зрелище было потрясающим. Преследуемый Мюрат в великолепном королевском одеянии: в парадном расшитом золотом маршальском мундире со всеми регалиями, в треуголке, с огромными, развевающимися на ветру перьями, на богато убранном белом коне в аллюре мчался к своим. За ним в простой казачьей куртке, стоя в стременах, с замахнувшись над королевской спиной нагайкой мчался Сысоев.
Сколько ни смеялись над сим происшествием в армии и в цивильных кругах, приносить извинения опростоволосившемуся королю и маршалу Франции пришлось командующему 1-й Западной армией Барклаю. Многие при этом были не согласны, утверждая, что бывший трактирный (по-русски половой) Иоахим Мюрат в жизни своей видывал и не такое! Другие же, наоборот, относились к Мюрату благосклонно, утверждая, что именно он позволил арьергарду Милорадовича спокойно покинуть Москву. Словом, приносить извинения Мюрату Барклай поручил такому же франту — югославу Михаилу Милорадовичу (ухитрявшемуся повязывать на шею по четыре разноцветных шарфа).
