«Все мы жертвы или палачи и выбираем эти роли по собственному желанию. Только маркиз де Сад и Достоевский хорошо это поняли», — сказала в интервью Лилиана Кавани, режиссёр фильма «Ночной портье»[73]. Честный фильм, один из лучших о войне. Я смотрела много кинолент о войне. Война обнажает людей, спускает с цепи спящего внутри зверя. «Поколение второй мировой народилось после амнистии в Аду. А как иначе объяснить захлестнувшие мир безумие и жестокость, эпидемию чёрной магии и дьявольских культов?» — распространённый мистический взгляд на историю. Чушь! Все войны одинаково уродливы и беспощадны, они проявляют негативы: в мирное время человек не знает, на что способен. Потребительский мир — завуалированный концлагерь, призрак войны, пожирающий не тела, но души. Время рабства и слепого цинизма. Пресыщение ведёт к безумию и к новой войне. Круг замкнут.
А любовь соткана из той же материи, что и война. Первобытные инстинкты. Прыжок в неизвестность. Очищающие языки пламени: войди в огонь, как в реку, и не вернёшься, не увидишь берега. Кто сказал, что любовь — забота и нежность? Всё, что не ранит, — ненастоящее. Звала её и боялась. Думала, она — бескрайнее море, никогда не кончится. Нюхала горький ветер битвы, предвкушая освобождение и полёт, один вдох на двоих, один выдох. Но она вышла из твоих волос, как Афродита из пены, когда гладила тебя по голове под звуки систра. Маленькая хрупкая девочка. Золотой песок сыпался, солнечный тростник шелестел на ветру. Смотрела на нас и ждала, когда накормим собой. Мы не замечали её, были заняты: вели войны, спасали свои миры. А она стояла на платформе поезда и ждала, голодала и плакала. Когда поднесла тебе чашу с вином, эта девочка оседлала тень волка, уехала верхом на твоей лесной душе, забрала с собой твою силу и мою радость. И теперь наши поезда из жизни в жизнь мчатся в одну сторону — к той платформе, где убили её. Всякий раз будем возвращаться, чтобы стать врагами и вновь потерять друг друга. И никто этого не изменит, если не сможем отыскать мост, пока не погаснет северный ветер.
— В первом рождении я была благородной жрицей. Но пожертвовала любимым ради власти над фараоном, ради роскоши египетских дворцов и храмов. С тех пор из жизни в жизнь падала всё ниже и ниже. Плохо помню другие, но последняя была жалкой, не жизнью — подобием. Вряд ли мои сны, моя память чего-то стоят.
— Любовь стоит царства. Какая бы ни была. Веронезе писал белотелых женщин краской цвета уличной грязи
