— Все-все деньги? А вы? — бледные пальчики воровато нырнули в кошелёк, жаль, не успела протянуть ей сама — невежливо.
— Расплачусь за обед карточкой.
Минут через сорок на улице у входной двери клуба — плотное кольцо людей. На краю тротуара мигала машина «Скорой помощи». Суетились врачи. «Передозировка», — повторяли в толпе. В проёме меж плеч впередистоящих увидела маленькие ножки в сандалиях, бурые пятна крови на асфальте. Или — господи, пожалуйста! — машинного масла? Подошла ближе: белая футболка натянута на животе, вот-вот лопнет, как воздушный шар. «Удастся спасти ребёнка?» — спрашивали люди. «А толку? Прирождённый наркоман», — отвечали другие. Наркотики продаёт охрана клуба. Слишком большая доза. На мои деньги. Я виновата. Не надо было… Но кто мог знать? Мысли веером в голове. Сложить бы его, убрать подальше. Никогда не умела анализировать ситуацию, никому не смогла помочь. Но хотела! Правда хотела.
— А вам что надо? Прекратите, наконец, пялиться!
Это случилось у меня во дворе. Пожилая женщина катила инвалидную коляску через дорогу от детской площадки к дому. Позади пристроился чёрный джип и нетерпеливо сигналил. Женщина, не оглядываясь, поспешила убраться с дороги, но в коляске — взрослый мужчина, тяжёлый. Таких сыновей возят на себе всю жизнь. Джип чуть дёрнулся вперёд, и скорченное тело неуклюже вывалилось из коляски на асфальт. Крик, плач, истерика. Водитель нервно хлопнул дверью машины, помог поднять инвалида, усадить обратно в коляску. Женщина не переставала причитать.
— Мадам, ну что вы? Он не ушибся, не разбился. Я сигналил. Вы не оборачивались и шли очень медленно, а мне некогда ждать, опаздываю на встречу, срезал по дворам… Подтолкнул вас чуть-чуть и всё. У меня дорогая машина, короткий тормозной путь, АБС, безопаснее не бывает.
Джип уехал. Женщина ощупывала, нет, не сына — коляску, и плакала.
— Спица погнута, рычаг сломался. Где чинить? На какие деньги? За какие грехи мне это?
Отец «неудавшегося» ребёнка тоже, наверно, не понял за какие грехи и бросил их. Сына нельзя надолго оставлять одного в доме, живут вдвоём на его пенсию по инвалидности. Нищета, стыд, унижение, щёлочь вины. А ещё эти взгляды — мельком на улицах. Люди жалеют свысока.
— Хватит на нас смотреть! Уходите! — закричала на меня.
Я испугалась и ушла. Никогда не знала, что нужно делать. Спасалась бегством. Поскорее запереть дверь квартиры и не видеть, не слышать, не думать, не страдать. Воображала, что кухню свою ношу с собой. Как стеклянный куб, защитную оболочку. Иногда получалось всех изолировать. Иногда стены рушились.
