Будь готова умереть или хотя бы искалечить себя ради хозяина. Не была, ушла к другому.
Чувствовала себя волчонком из рассказа Джека Лондона. Меня приручали, дрессировали. «Жить по команде!». Ставили перед носом миску с едой, а когда наклонялась поесть, били по голове. Зубы клацали о железный край, кровь запекалась на губах. Ненадолго волчонок отказывался от еды, но вскоре опять подходил к миске. Можно выключить ваш тошнотворный смех в голове, но не голод в желудке. Помню, в детском саду сидела на холодном полу, строила дома из кубиков — тихонько, в углу, внутренне сжавшись в ожидании крика за спиной. Воспитательница всегда на меня орала, как бы хорошо себя ни вела. Бесполезно для них стараться, всё, что они могли сказать: «Ты не справляешься со своими обязанностями». Будь ты трижды хорошим ремесленником, любящим своё дело, но если не жаждешь богатства, власти, славы, признания, взлёта по карьерной лестнице и прочих псевдо-статусов общества потребления, ты незамотивирован, а следовательно, неуправляем, и «нам такие, как ты, тут не нужны». Мечтала построить свой мир. Уйти, раствориться.
Неподалёку от «центра дрессировки» нашла ночной клуб. После заката он превращался в «логово порока», днём — в закусочную. В полутьме подавали отвратительную пережаренную картошку и выдохшееся пиво. Но за месяц обедов в логове, не встретила там никого живого, кроме сонного бармена-официанта и теней-охранников. К тому же там легче всего было позаимствовать Wi-Fi — поплавать в Средиземном море в сети.
Столкнулась с ней на пороге клуба: на вид лет шестнадцать, полупрозрачная кожа с синими венками, серые невинные глаза и огромный живот — месяц седьмой не меньше.
— Пожалуйста, мне очень нужны деньги! — прошептала она.
Парень бросил, родители отказались, на работу беременную никто не возьмёт, никто не поможет. Мне тоже никто ни в чём не помог. Ни разу. Только били, а если любили, то издалека, не пытаясь понять. Как могла, скрывала свои «неудачи» от родителей и зарабатывала на крышу над головой: невыносимо жить бок о бок с людьми, которые всё отдадут ради твоего счастья. А ты не знаешь, где его искать, и гримируешь отчаяние вымученной улыбкой. Нужен свой угол: выпустить меланхолию наружу, снять маску. И сидеть часами с сигаретой, тоскливо уставившись в стену, не прячась и никого не расстраивая. Тяжелее всего в жизни быть собой, никому не подражая и не угождая.
— Вот, возьмите всё, что есть в кошельке.
