И сердце Уилла принадлежало юным коринфянам.
До сих пор.
А теперь он, кажется, был одержим леди Люсиндой.
Конечно, произошло это потому, что ее жизнь подверглась смертельной опасности. Ведь всякому мужчине — по крайней мере, мужчине, воспитанному коринфянами, — было бы сложно оставить женщину в таком положении.
И тут совершенно ни при чем ее красота.
Или ее любовь к приключениям.
Или ее ум.
Или ее…
Уилл остановился. Остановился в буквальном смысле — перестал двигаться. Но потом все же потянулся за своим бокалом бренди, потому что это показалось ему единственно возможным способом прочистить мозги.
И тут вдруг послышался насмешливый голос:
— Вы собираетесь выпить это бренди — или решили провести какой-то магический ритуал?
Уилл повернул голову и увидел Кармайкла. Пожав плечами, пробормотал:
— Садитесь. — И указал на соседний стул.
— Что вы делаете? — поинтересовался Кармайкл.
Уилл поднес к губам тяжелый хрустальный бокал и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло.
— Думаю, Кармайкл. Но не могу никому этого пожелать.
Наставник вопросительно взглянул на него.
— Чего именно? Работы или удовольствия?
— И того, и другого, — ответил Уилл, взяв газету со столика красного дерева, стоящего рядом с его стулом.
— Хочу верить, что вы не смешиваете эти два дела.
Уилл молча развернул газету.
Кармайкл заказал бокал бренди проходящему мимо официанту.
— Вы ведь не читаете газету, Уилл.
— Нет, читаю, — пробурчал герцог.
Официант поставил перед Кармайклом бокал с бренди и удалился.
Сделав большой глоток бренди, Кармайкл помолчал, потом решительно покачал головой:
— Нет, не читаете.
— Черт возьми… — проворчал Уилл.
— Вы ведь знаете, как мы относимся к подобным вещам, — продолжал Кармайкл. — Личным интересам нет места в делах коринфян.
Уилл опустил «Таймс» на колени и потянулся к своему бокалу. Осушив его, ответил:
— Да, знаю. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Как хотите, — кивнул Кармайкл.
Уилл понимал озабоченность наставника, но не мог заставить себя обсуждать с ним проблему, имя которой — леди Люсинда. Не только потому, что Кармайкл стал бы в мельчайших подробностях объяснять ему, почему агенту нельзя проявлять чувства к своей подопечной, но еще и потому, что он опасался, как бы старший друг не разочаровался в нем. Ведь коринфянам было запрещено увлекаться чем-либо, кроме того, что требовалось для выполнения очередного задания. А обдумывать, не оставить ли общество коринфян ради женщины, — это запрещено или нет? Даже сама мысль о том, чтобы покинуть братство ради чего-то столь несущественного, как любовь, казалась слишком странной… И эта мысль очень тревожила Уилла.
