Но он твердо был намерен дойти. И выполнить задание.
Он знал, что за ним идут. То, что произошло в Доло Одо — это не происки немцев, как считалось, когда они раз за разом терпели поражения от летучих отрядов Генерала. Немцы не могли ничего знать про Доло Одо. И когда за ним пришли, пришли люди Генерала — немцы повели себя не так, как должны были бы повести — они убили их всех.
Значит, дело не в германцах. Предает кто-то из своих. Кто-то, кто находится на самом верху, кто знает слишком много для обычного, рядового чиновника. Кто-то предает их — раз за разом.
Он прокручивал то, что знал — в голове, раз за разом. Всегда, когда они начинали большие операции и сообщали в Рим — их ждали неприятности. Спецназ не извещал никого о том, что они намереваются делать — и выигрывал — раз за разом.
Значит, в Риме — враг.
В Риме — враг…
Выйдя на связь — он знал, что информация дойдет до врага. Он сознательно пошел на это, сознательно подставлялся, чтобы выяснить все до конца. И чтобы — обрубить хвост, обрубить его максимально эффективно. Нырнуть, как щука — в темную воду стоялого озерка…
Их проводник — тот, что был с бесшумным пистолетом-пулеметом — присев, потрогал козий кал. Потом — обтер пальцы о землю, выпрямился.
— Он опережает нас на три часа. Максимум — четыре.
Командир группы посмотрел на часы.
— Что еще?
— У него мешок. Большой, тяжелый, сзади. Он несет тяжелый груз. Идет правильно, не торопясь. Экономит силы.
Командир группы не удивился — он не первый год жил в Африке. Хорошие следопыты из племен, расположенных южнее — помнили любой след, который они увидели десять лет назад. Неважно — животного или человека. По следу они даже могли сказать, в каком настроении был прошедший человек.
— Он знает про нас?
— Скорее всего, нет. Он ни разу не останавливался. Не оборачивался назад. Скорее нет.
Командир группы утвердительно кивнул. Хорошо.
— Вперед.
Это была стоянка — пастушья стоянка, таких было много в горах. Немного дров для костра… и больше ничего, только ровная площадка, чтобы разместиться.
Естественно, никакой костер не горел, сучья и ветки деревьев, большая ценность здесь — оставались нетронутыми. Если бы горел костер — командир группы заподозрил бы неладное. Он знал, что тот, за кем они охотятся, является профессионалом — а профессионалы так дешево не подставляются.
Командир группы посмотрел на часы. По местному — час ночи…
Пора…
Он похлопал по плечу снайпера — и тот понял, начал в темноте, на ощупь монтировать на прицел термооптическую насадку. Дорогущая вещь, фирмы Texas Instruments, за нее он отдал ни много, ни мало — одиннадцать тысяч рейхсмарок, причем за подержанный, новый стоил бы не меньше восемнадцати. Это было три цены хорошего ночного прицела — но это стоило того. Снайпер с винтовкой калибра 12,7 и хорошим термооптическим прицелом — на поле боя все равно, что Бог. Термооптика выделяет белым любую цель, температура которой отличается от температуры окружающей среды, если днем в Африке это бессмысленно, то в горах, с холодными даже летом африканскими ночами — самое то. Местные повстанцы, бандиты, контрабандисты, которых он уничтожал по контракту — просто не знали что такое термооптика, это тебе не Россия и не Восток. Они гибли десятками, даже не понимая, что их убивает, однажды ночью они вчетвером обезвредили четыре крупнокалиберных пулемета и взяли деревню, перед которой за несколько дней до этого сожгли и разграбили целый конвой. Пуля калибра 12,7 могла поразить любую цель, которая здесь встречалась: человека в любом бронежилете и на любой разумной дальности, крупнокалиберный пулемет, миномет, легкую автомашину-пикап, на которой любят перемещаться боевики, даже бронетранспортер. Можно было проломить кирпичную или бетонную стену, за которой скрывался стрелок и убить его наповал. Он потратил на эту винтовку столько, сколько стоит неплохая машина — но деньги, которые он потратил — давно уже окупились. То, что он зарабатывал здесь — он вкладывал в виноградники на юге, покупая все новые и новые делянки с лозой, его родственники в его отсутствие ухаживали за виноградом, за плату беря урожай и делая из него вино. Осталось еще немного — пара лет, и он уйдет на покой, покинет навсегда эту клоаку, продаст винтовку, на вырученные деньги построит домик и навсегда и обо всем забудет.
