Директор наскоро черкнул свою закорючку в журнале, где отмечались экстренные сеансы связи, принял старую, черную, эбонитовую трубку защищенного от подслушивания аппарата. По инструкции — специалист связи, передав директору трубку, немедленно покинул помещение, закрыв за собой дверь.
— Синьор контр-адмирал, на связи капитан корабля[11] Массимо Манфреди — точно по инструкции отрапортовал директор
— У вас там все нормально? — пророкотал в трубку контр-адмирал
— Так точно, синьор. Паломник прошел первую часть маршрута. Он уже у цели.
— А ваш гость?
— Сегодня я его не видел — Манфреди едва не добавил «И слава Богу». Развязный молодой хлыщ ему не нравился
— Будьте осторожнее. Помните об ответственности, которая лежит на вас — наверное, девять из десяти начальствующих лиц закончили бы разговор именно такой фразой
— Так точно, синьор контр-адмирал. Вперед, Италия!
— Вперед, Италия.
Связь прервалась…
Абиссиния, город Доло Одо
Сомалийско-абиссинская граница
На абиссинской стороне все было проще — и одновременно сложнее. Там была стена — большое уродливое, четырехметровое сооружение из бетонных столбов, сетки — рабицы и колючей проволоки — так буры и немцы всегда ограждали свои владения. У контрольно-пропускного пункта стена была бетонной, она разрезала эту землю на две части — землю хаоса и землю хоть и относительного, но орднунга, щепетильно наведенного германскими офицерами и чиновниками порядка, землю беды от земли хоть и относительного — но по африканским мерками безусловного процветания. Врата рая в местном исполнении представляли из себя покрытые свежей голубой краской стальные, трехметровой высоты врата, не распашные, а сдвижные, которые охраняли солдаты пограничных войск Абиссинии. Солдаты были темнокожими, они щеголяли в коричневых, как у германских войск в Африке рубашках, такого же цвета шортах, дешевых противосолнечных полицейских очках, которые входили в комплект обмундирования и высоких ботинках — берцах. Они были подтянутыми, выглядели профессионально и носили на ремне за спиной германские автоматы Маузер, которые представляли из себя не более, чем русский Калашников под германский патрон 7,92х33. Они тоже брали деньги — но это была не взятка, а банальная пошлина за въезд, они никого не избивали и не унижали. Их долю от дороги, от границы — им принесут те самые пацаны, которые собирают деньги за проход перед границей и торговцы-соплеменники, которые платят пошлины меньше, немного меньше, чем должны и этим живут. Столь нетипичное для африканцев поведение обуславливалось как более высоким общим уровнем культуры амхарского народа, так и германским офицером в егерском кепи и такой же форме, как и у таможенников, который сидел на стуле в тени, время от времени подносил к губам крышку термоса с чаем и внимательно наблюдал за происходящим. Было жарко и происходившее на границе было одним и тем же — машины, мулы, люди, дизельная гарь, рев моторов и рев ослов. Но немец с остекленевшими от жары глазами сидел и смотрел, потому что это был его пост, и потому что это был немец, а не итальянец.
