Больной, обессиленный долгим рассказом, опустился на подушку, и добровольная сиделка дала ему выпить какого-то подкрепляющего лекарства. Холмс молча сидел, откинув голову и закрыв глаза. Посторонний мог бы подумать, что он слушает совершенно безучастно, но я видел, что он был весь внимание.
— Вы рассказали все так ясно, — наконец, проговорил он, — что мне остается предложить вам очень мало вопросов. Однако есть один чрезвычайно важный. Вы никому не рассказывали о возложенном на вас поручении?
— Никому.
— А например, мисс Гаррисон?
— Нет. Я не был в Уокинге в промежуток между получением поручения и его выполнением.
— И не виделись, случайно, с кем-нибудь из близких?
— Нет.
— Знает ли кто-нибудь из них ход в канцелярию?
— О, да, все.
— Впрочем, раз вы говорите, что никому не рассказывали про договор, то эти вопросы не идут к делу.
— Я ничего не говорил.
— Что вы знаете о курьере?
— Ничего, кроме того, что он отставной солдат.
— Какого полка?
— Слышал, что гвардейского… «Кольдстрим».
— Благодарю. Не сомневаюсь, что Форбс сообщит мне некоторые подробности. Чиновники отлично умеют собирать факты, хотя не всегда использывают их… Что за прелестный цветок — розы!
Он прошел мимо кушетки к открытому окну и приподнял склонившийся стебель розы, любуясь на красивое сочетание пурпурового и зеленого цветов. Для меня это увлечение являлось новой чертой в характере Холмса, так как мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он особенно интересовался такими предметами.
— Нет ничего, в чем выводы были бы так необходимы, как в религии, — проговорил Холмс, прислоняясь к ставням. — Человек рассуждающий может тут построить все как в точных науках. Мне кажется, что нашу высшую уверенность в благости Провидения можно основывать именно на цветах. Все другое — силы, желания, пища — насущная необходимость. А эта роза — роскошь, ее запах и цвет — украшения жизни, но не необходимые условия ее. Только благость дает излишества, и потому-то я говорю, что цветы должны поддерживать в нас надежду.
Во время этой тирады Холмса выражение удивления и разочарования показалось на лице Перси Фельпса и его сиделки. Он впал в мечтательное настроение, продолжая держать розу в руках. Мисс Гаррисон прервала молчание.
— Как вы полагаете, есть надежда разрешить эту тайну, м-р Холмс? — спросила она с оттенком колкости в голосе.
— О, тайну! — ответил он, вздрогнув и как бы возвращаясь к прозе жизни. — Было бы нелепым отрицать, что дело чрезвычайно трудное и сложное, но обещаю вам хорошенько заняться им и сообщить все обстоятельства, которые обратят на себя мое внимание.
