Дверь открыл хозяин. Он был бледен, шея перевязана платком. Пригласил Катю в квартиру. На ходу подхватил у девушки папку и покачал ее, словно проверяя на вес.
— Спасибо, Катя. Авось с вашей легкой руки книга полюбится людям.
Посреди комнаты Павел Николаевич поднял руку:
— Может быть, мы с вами, Катюша… запустим в плавание большой корабль.
Катя всецело была поглощена новой для нее обстановкой. Кроме хозяина, одетого в тренировочный спортивный костюм, в квартире не было никого. Казалось, из комнат только что выехали люди. На голом полу валялись газеты, по углам стояли чемоданы — в квартире не было привычной утвари, кроме небрежно застланной раскладушки, журнального столика с пишущей машинкой «Москва» да двух стульев, стоявших тут же.
— Да вы садитесь!.. Будьте как дома.
Катя присела на стул и помимо своей воли, подчиняясь врожденному любопытству, продолжала рассматривать квартиру. Что ни говори, а ей была непонятна пустота, царившая в комнатах. Над широким во всю стену окном и над стеклянной дверью балкона даже не было гардин, штор и каких-либо занавесок. И вообще, сколько могла заметить Катя, во всей квартире не было ни одной занавески.
— А где ваши домочадцы, Павел Николаевич?
— Разогнал по белу свету. Жена геолог, в трехлетней экспедиции, сын у бабушки.
Белов присел на подоконник, продолжал мечтательно:
— Замечательный у меня сын! И глаза его на ваши похожи.
Катя застеснялась, сдавила в кулачке ремешок сумочки. Девушка видела, что в квартире, кроме нее и Павла Николаевича, никого нет. Ей сделалось неловко. Катя ждала случая поскорее встать и проститься. Решила, что момент этот наступил, поднялась, но Павел Николаевич подошел к ней, взял за плечи и опустил на стул.
— Куда? Не пущу. Во-первых, с вами надо расплатиться, а во-вторых… будем пить кофе.
Павел Николаевич ушел на кухню. Через некоторое время оттуда донесся его голос:
— Мы теперь с вами как бы соавторы: я пишу, вы печатаете. Я жду от вас отзыва, а вы молчите как рыба.
— Какого отзыва?
— О переводе. Или вы этот роман не читали на украинском языке?
— Читала и на украинском, — пропела Катя.
В собственном голосе уловила нотки, не свойственные ей, но в то же время естественные. Эти нотки звучали помимо ее воли, и не противно, не дурно звучали, а как-то хорошо, приятно. Как и ее подруга Ирина, она всегда звонче говорила в присутствии мужчин — то была подсознательная природа женщины, стремящейся нравиться, производить хорошее впечатление.
