Другие мои вещи публиковались, приходили новые идеи, работа не давала передохнуть, менялась обстановка, хватало всякого рода хлопот, я с семьёй переехал в Германию. И злополучная московская история нашла выход к читателю только в 1997 году.
Повесть под названием «Дайте руку королю» была напечатана в журнале «Новая студия» (Берлин – Москва), N 1/ 1997. Для журнала вещь оказалась слишком большой, мне пришлось её сократить. Но издательству Volk und Welt («Народ и мир»), которое в те годы ещё существовало со времён ГДР, я представил рукопись в полном объёме. Переведённая Ренатой и Томасом Решке, которые назвали её романом, вещь была издана отдельной книгой в 1998 году. Тут же один за другим пошли отзывы.
«Роман «Дайте руку королю» – подлинная литературная драгоценность», – написал „Buchjournal“, (3/1998, Frankfurt am Main). «Роман, перехватывающий дыхание и потрясающий, как «Над кукушкиным гнездом» Кена Кизи», – говорилось в большой рецензии, помещённой в „Spiegel Spezial“, (Nr.10/1998).
«Книга, обозначенная как роман, соединяет в себе автобиографию и художественный рассказ с журналистским исследованием, становясь своего рода памятником каждому, кто пал жертвой восторженного экспериментаторства», – высказалась „Sueddeutsche Zeitung“, (20./21. Februar 1999, Muenchen).
«Чарльз Диккенс или Виктор Гюго не смогли бы показать страдания детей более впечатляюще, чем Гергенредер», – мнение „Berliner LeseZeichen“, (Heft 4 April 1999). Подобные отклики были не только в ведущих германских изданиях.
«Несмотря на описанные ужасы, роман становится документом надежды», – заключила рецензию швейцарская „Neue Zuercher Zeitung“, (29. Dezember 1998, Цюрих, Швейцария).
* * *
Меня приглашали на встречи с читателями в библиотеки, в книжные магазины, в кафе – и сколько раз довелось убедиться, как трудно западному человеку вообразить реалии, атмосферу СССР. Мне задавали вопрос: почему мой герой не подошёл к телефону и не позвонил домой?
Я сосредотачивался и строил объяснение по пунктам.
Во-первых, описывал, где находился ближайший телефонный аппарат, кто за ним присматривал. Подобраться к аппарату было нелегко.
Во-вторых, если бы это удалось, а у меня в повести такой случай передан, обнаружилось бы, что позвонить в другой город – отнюдь не то же самое, что позвонить по московскому номеру. Звонок в родной город представал задачей, справиться с которой можно было, лишь обладая опытом междугородних телефонных разговоров.
